Бывшего штурмбанфюрера СС Густава Рихтера вели на допрос длинными коридорами внутренней тюрьмы НКВД на Лубянке. Утвержденная в 20-х годах инструкция гласила: «Внутренняя тюрьма имеет своим назначением содержание под стражей наиболее важных контрреволюционеров и шпионов на то время, пока ведется по их делам следствие, или тогда, когда в силу известных причин необходимо арестованного совершенно отрезать от внешнего мира, скрыть его местопребывание, абсолютно лишить его возможности каким-либо путем сноситься с волей, бежать и т.п.».

Рихтер не знал, кто будет допрашивать, следователи менялись, и от их личностей зависел характер вопросов, на которые придется отвечать. Неожиданно последовала команда: «Стоять. Лицом к стене. Не оборачиваться». Он покорно выполнил требования конвоира. «Сволочи румыны, – думал штурмбанфюрер, глядя в пол. – Сволочи».

Практически весь персонал посольства Германии в Бухаресте был захвачен предательски восставшими румынами во время переворота 23 августа 1944 года. Посол фон Киллингер успел застрелиться, а всех остальных, в том числе и его самого, атташе полиции безопасности и СД Густава Рихтера, обезоружили и держали под строгим неусыпным контролем в тюрьме. Потом передали советской контрразведке. В начале сентября арестованные оказались в Москве, а к концу месяца начались интенсивные допросы.

«А ведь можно было сразу догадаться, что румыны готовят переворот. Все наши инициативы о евреях они на словах поддерживали, а на деле саботировали. Процветала коррупция, не позволявшая провести в жизнь “окончательное решение”. Столько усилий было потрачено впустую…»

Неожиданно в памяти у Рихтера всплыло лицо заместителя премьера Румынии Михая Антонеску. Он 22 июня 1941 года объявил войну Советскому Союзу, прославлял румын, как великий народ, назвал славян и евреев отсталыми расами и на первых порах проявлял решительность. Говорил, что Румыния хочет избавиться от евреев, и интересовался, как аналогичный вопрос решается в Германии и Словакии.

В 1942 году в Рейхе и оккупированных областях окончательно запретили эмиграцию евреев в Палестину, чтобы не раздражать арабов, которых фюрер рассматривал как союзников. Рихтер получил прямое требование от Эйхмана донести запрет до румынского правительства. На официальной встрече Михай Антонеску согласился последовать примеру Германии, но сделать ничего не смог – еврейская эмиграция уже стала неиссякаемым источником денег для чиновников. Кроме того, румынское правительство подсчитало, что уезжающие евреи могут дать казне 16 миллиардов лир. Под нажимом ведомства Риббентропа Болгария перестала давать разрешение на транзит, но все равно суда уходили из Констанцы в Палестину.

После поражения под Сталинградом ситуация вообще изменилась. Румыны неожиданно разрешили части евреев вернуться из лагерей. А как они сопротивлялись эвакуации евреев из Баната! Даже вопрос с транспортом, по их словам, представлял неисчислимые трудности. Эйхман уверил румынскую сторону, что имперская железная дорога предоставит необходимое количество вагонов! Казалось, дело сдвинулось с мертвой точки, но в течение двух месяцев ничего не происходило. Эйхман несколько раз звонил из Берлина, интересовался. Наконец прислали письменный ответ, подписанный лично маршалом Антонеску: «Проведение этой кампании откладывается. Вопрос требует дальнейшего изучения и разработки министерством внутренних дел...»

От нахлынувших воспоминаний у Рихтера потяжелели кулаки.

В комнате для допросов за столом сидел знакомый Рихтеру капитан Соловов. Он начинал допрашивать штурмбанфюрера три года назад, в конце сентября 44-го, старшим лейтенантом контрразведки. Переводчик, женщина лет сорока в форме, сидела за отдельным столом. Капитан допрашивал Рихтера о его деятельности в Румынии. Других следователей интересовала разведдеятельность, проводимые оперативные мероприятия, данные агентов, структура СД, но Соловов задавал вопросы исключительно про евреев.

– В своих показаниях ранее вы рассказывали об организации «Иргун» в Палестине. Расскажите подробно, как, когда и при каких обстоятельствах вы узнали о ней.
– В 1942 году, – начал Рихтер, – я попросил Вильмана устроить мне встречу с адвокатом Лейдерманом. 
– Вильман? – переспросил капитан. – Уточните.
– Вильман, тогдашний руководитель отдела прессы еврейского центрального комитета в Румынии, – спохватился Рихтер. – Настоящее имя Матей Грюнберг. Он был руководителем так называемого «вильмановского движения», целью которого была эмиграция евреев из Румынии – но не в Палестину, чтобы избежать раздора с арабами, а на какой-нибудь остров, где они могли бы вести самостоятельную жизнь. Вильман обратил мое внимание на организацию «Иргун» и ее представителя Лейдермана.

Капитан кивнул.

– Встреча эта состоялась в здании германского посольства, – продолжил Рихтер. – Лейдерман изложил мне в общих чертах программу организации «Иргун», которая была направлена на борьбу против английских интересов в Палестине. Я увидел возможность использовать членов «Иргун» в интересах германской разведки в Палестине и на Ближнем Востоке. И в чисто разведывательном отношении, и в области диверсии.

Рихтер сглотнул и продолжил.

– В программу «Иргун» входили диверсии на нефтепромыслах, важных железных дорогах, узлах связи, английских общественных зданиях. Покушения на высокопоставленных чиновников английской администрации в Палестине осуществлялись, по моему мнению, тоже по инициативе организации «Иргун». Лейдерман рассказал, что «Иргун» обучает своих членов военному делу и имеет множество нелегальных складов оружия, разбросанных по всей стране. Кроме того, главный функционер «Иргун» по фамилии Шибер время от времени приезжает в Стамбул и встречается с членами своей организации. Преимущественно он находится в турецком Мерсине, где один капитан – еврей, совершающий рейсы между Хайфой и Мерсином – держит его в курсе всех событий.

– Подробнее про Лейдермана, – потребовал капитан.
– Как его зовут, не помню точно, – ответил штурмбанфюрер. – Кажется, Карл или Яков… Невысокий шатен…

Он замолчал, вспоминая приметы, но лица сливались.
– Родинка… – штурмбанфюрер постучал пальцем по правой щеке.
– Хорошо, – сказал капитан, заметив неуверенность Рихтера. – К его описанию еще вернемся. Продолжайте.

– Я заявил тогда Лейдерману, что работой «Иргун», вероятно, заинтересуется Германия, предполагая возможность установления личной связи с Шибером в Стамбуле. Лейдерман согласился и через некоторое время сообщил, что Шибер об этом информирован и что во время своего приезда в Стамбул, о чем он заранее поставит в известность, с ним можно встретиться. Я написал подробный доклад начальнику полиции безопасности и СД Гейдриху, который поручил, насколько мне стало известно, главному уполномоченному VI Управления РСХА в Турции заняться этим делом.

– VI Управление РСХА возглавлял Вальтер Шелленберг? – перебил Соловов.
– Да, – ответил Рихтер, не дожидаясь, когда вопрос прозвучит по-немецки. – Шибер сообщил заблаговременно через Лейдермана о дне своего приезда в Стамбул. Я немедленно уведомил Берлин. С этого момента я никакого отношения к данному делу больше не имел. Предполагаю, что главный уполномоченный VI Управления в Турции использовал эту связь, – закончил штурмбанфюрер.
– Сейчас вы ознакомитесь с этими своими показаниями – сказал капитан, – а в следующий раз продолжим.

Густав Рихтер пробежал глазами напечатанный текст, проверил дату «10 апреля 1947 года» и расписался. До провозглашения Декларации независимости Израиля оставалось чуть больше года. Штурмбанфюрер СС Густав Рихтер был приговорен в СССР к 25 годам как военный преступник. В 1955 году был передан ФРГ. Подготовка к судебному процессу над ним началась в 1961 году. В 1982 году за планирование депортаций румынских евреев Рихтер был приговорен к четырем годам тюремного заключения и сразу освобожден, так как суд ФРГ посчитал, что он уже отсидел 11 лет в СССР.