«У НЕГО БЫЛ ОПРЕДЕЛЕННЫЙ ДАР» 

— Вольф Мессинг во время своих выступлений, в книге «О самом себе» и в реальной жизни — это один человек или три разных человека? 

— Мне кажется, это один человек. Просто один — на работе, другой — в гостях, третий — рассказывает о себе. Когда мы пишем о себе, это тоже какая-то ипостась нашего «я». 

— Разные грани одного человека? 

— Конечно. В разных жизненных ситуациях. 

— Для многих зрителей он был магом и волшебником. 

— Этого не было и близко. У него был определенный дар. Какому-то человеку дается оперный голос, какому-то — поэтический талант. Можно в себе, конечно, что-то воспитать, но с этим уже рождаешься. У Мессинга этот дар открылся в подростковом возрасте, его, что называется, осенило, и дальше он с ним жил. Мальчиком он не знал, что с ним делать, показывал его в цирке. Потом стал взрослеть, умнеть и по-другому начал его применять, но тем не менее это осталось его работой, это был его хлеб на всю жизнь. 

— Если можно выразить это словами, в чем заключался его дар? 

— Это же очень подробно рассказано в книжке: естественно, то, что он мог читать мысли, мог предвидеть будущее в определенных рамках, мог укладываться на стульчике пяточками и затылком. 

— Вы все это сами видели? 

— Я не видела, как он укладывался на стульчике, но слышала какие-то его локальные приказания и то, как он читал мысли, тоже наблюдала. Я была тогда девочкой, мне было 12-13 лет, и то, что он читает чужие мысли, стало ясно достаточно просто и быстро. Когда они с моим отцом начали работать над книгой, отец сказал ему: «Вольф Григорьевич, пожалуйста, в нашем доме без всякой чертовщины», — то есть не проявляйте ваших способностей, не демонстрируйте их. 

— Мессинг мог это контролировать? 

— Мне трудно это сказать. Во всяком случае, не показывать вида, конечно, мог. 

— Можете вспомнить какие-то случаи проявления этого дара? 

— Что он читал мысли? Например, когда мы жили с ним вдвоем у нас на даче, как-то раз договорились пойти утром на рыбалку. Возникла проблема вставания. Он сказал: «Я тебя разбужу», — и я действительно проснулась в полшестого, свеженькая, отдохнувшая. Сказал, в полшестого разбужу — разбудил. Потом бывали такие случаи: знаете, идешь с человеком, и всякие мысли лезут в голову, спонтанные и не очень красивые. И вдруг я вижу: он начинает тихонечко хихикать. Судя по всему, мысли мои были ему открыты, хотя он старался этого не показывать. А примеры того, что он предвидел будущее... Когда меня должны были принимать в комсомол, я его спросила: «Вольф Григорьевич, а меня примут?» Тогда — это был 1965 год, — наверное, комсомол для четырнадцатилетнего подростка был чем-то таким о-го-го, и вообще… примут, не примут. Он на меня посмотрел, потом засомневался, засмущался и все-таки говорит: «Примут». И когда я об этом рассказала своей классной руководительнице Наталье Петровне, она сказала: «А давай мы сделаем так: сейчас тебя не примем и посмотрим, что он на это скажет». Тут я очень заволновалась и говорю:«Нет, не хочу, принимайте сразу». Мне стало понятно, почему Вольф Григорьевич тогда слегка забуксовал со своим предсказанием. 

— Почувствовал что-то? 

— Да, что что-то там такое будет. Какие были еще чисто бытовые предсказания?.. Ну, например, разъезжается компания после какого-то праздничного застолья, метро не работает, за полночь. Вольф Григорьевич говорит: «Так, вы сейчас выходите, становитесь на углу вот этого дома, через пять минут подъезжает машина» — так оно и бывало, такие вещи он мог спрогнозировать. Но когда его просили отгадать, кто выиграет заезд на ипподроме, он говорил: «Нет, этого я узнать не могу». 

— Может быть, не хотел с этим играть? 

— Говорил, что не может. Не знаю почему.


«САМ ОН НЕ ХОТЕЛ СТАНОВИТЬСЯ ПОДОПЫТНЫМ КРОЛИКОМ» 

— Вы дружили семьями много лет? 

— У него семьи как таковой не было. К тому времени его жена умерла, и он жил с ее сестрой, которая вела у него хозяйство. Они оба бывали у нас дома на протяжении того времени, когда отец с ним работал над книгой, это продолжалось несколько месяцев. Вольф Григорьевич вошел в наш дом, он бывал и у нас на даче — мы там жили с ним недели две, когда как раз шла подготовка этой книжки. Был конец лета, август, наверное. Отец приезжал по вечерам, они работали, а потом подружились на какое-то время, и года два-три, может быть, четыре Вольф Григорьевич был другом нашего дома. Потом они с отцом разошлись. 

— Почему? 

— Папа настаивал на том, чтобы Вольф Григорьевич обратился к ученым и попытался разобраться в каких-то физических аспектах дара, который у него был. Вольф Григорьевич этого ни в коем случае не хотел делать. 

— В книге он пишет, что был бы рад, если бы кто-то смог объяснить это явление. 

— Был бы рад, если бы кто-то смог объяснить, но при этом сам не хотел становиться, по его выражению, подопытным кроликом… Да, может быть, он был бы и рад, потому что он тоже не знал, откуда у него этот дар. 

— А как он сам к этому относился? 

— Просто и спокойно, он к этому уже привык, всю жизнь этим занимался — работа. При этом у него была такая, вероятно, с детства воспитанная артистическая жилка: «Я вам сейчас себя покажу», — работать ведь он начинал в цирке. Он любил демонстрировать этот талант. Несмотря на то что была просьба не показывать его в домашней обстановке, иногда он это делал, ему это нравилось. 

— Ваш отец не рассказывал о случаях, когда Мессинг демонстрировал ему свои способности? 

— Насколько мне известно, такого не было.  А то, что вокруг него собирались зверушки в лесу, — это сказки. Кто-то писал об этом, но это полная глупость, такого, конечно, не было никогда. 

— Помните свои впечатления от первой встречи с Вольфом Григорьевичем? 

— Не могу сказать, что они были какие-то особенные. Я не могу сказать, что он вообще был каким-то необыкновенным человеком, если не считать этот дар. Это был нормальный, спокойный человек, доброжелательный, немножко суховатый, на мой взгляд, очень хорошо воспитанный в старомодном смысле слова. Он не мог, например, сидеть, если рядом стоит женщина, поэтому в электричках он не ездил. Ну и мне он тогда, конечно, казался стареньким. 

— Вы бывали на его выступлениях? 

—Нет, мне даже не хотелось идти на них, потому что я видела его как есть — этого было вполне достаточно. К тому, что он читает мысли, я сразу как-то достаточно спокойно отнеслась, потому как была начитана всякой научной фантастики и могла себе представить, что человеческий мозг действительно излучает определенные поля, которые другой человек может воспринимать, это мне было понятно. А вот как предвидеть будущее, я не очень понимала, пока не столкнулась с Мессингом, вернее, не верила в это. Тогда я убедилась в том, что это возможно. Это произвело на меня очень сильное впечатление. Я поняла, что мир устроен гораздо сложнее, чем думают современные ученые. 

— Сейчас эти представления не изменились? 

— Нет, наоборот, мой жизненный опыт меня в этом укрепил. 

— Людей с подобным даром вы в своей жизни больше не встречали? 

— Встречала. 

— Их много среди нас? 

— Нет, их немного. И потом, это бывает по-разному. 

— А жуткого ощущения не возникает? Все-таки ваши мысли читают. 

— Нет.  Мне было просто неудобно, что Мессинг прочитал мои мысли, такие глупые и некрасивые. Не хочется такие вещи демонстрировать, правда ведь? 


«ОН ПОКАЗАЛ, ЧТО ЗАКОНЫ ВСЕЛЕННОЙ ШИРЕ, ЧЕМ ИЗВЕСТНО НАУКЕ» 

— В каком году шла работа над книгой? 

— Не помню точно, не раньше осени 64-го и не позже 65-го. И это было летом, совершенно точно. 

— Почему именно в то время появилась потребность в такой книге? 

— Я не знаю почему, это был официальный заказ издательства «Советская Россия». Было несколько кандидатов, которые предлагали Мессингу литературно записать его воспоминания. Он сам выбрал моего отца и таким образом оказался в нашем доме. Отец занимался научно-популярной журналистикой, заведовал отделом науки в «Комсомольской правде». В те годы там была еженедельная страничка «Клуб любознательных», где писали о всяких явлениях, которые сейчас называют «тайное и неизведанное». В газете любили об этом писать, отец тогда занимался летающими тарелками, гипотезой искусственного происхождения Луны и подобными темами. Мессинг вписывался в эту тематику, и отцу было интересно с ним поработать. 

— Почему заказ поступил, но книга так и не была издана? 

— Книжка была напечатана в журнале «Наука и религия», правда не полностью: там не было пятой главы, в которой говорилось о ясновидении. Отец понимал, что тогда, в 60-е годы, эта глава не может быть напечатана, потому что идет вразрез с представлениями современной науки. Он говорил: «Кладу ее в стол на двадцать лет, а потом она будет издана». Так оно и случилось: в 1990 году ее издал друг моего отца Рем Леонидович Щербаков. 

— Многие, в том числе Борис Соколов в книге о Мессинге из серии «ЖЗЛ», пишут, что документально и логически многие факты его биографии подтвердить нельзя. 

— Ничего по этому поводу сказать не могу. Те факты, которые Мессинг излагал отцу и которые были описаны в их книге, отец старался проверять: письма, фотографии, то, что Мессинг мог показать. 

— Если сейчас этого в архивах нет, куда все могло исчезнуть? 

— Не знаю, куда делся его архив. Знаю, что после смерти Мессинга пытались найти его наследство, архив, письма и огромный алмаз. Этот алмаз я видела, когда он носил его на шее. Вольф Григорьевич мне сам его гордо показал, когда мы жили вместе на даче. Это был большой алмаз размером с лесной орех, он носил его на груди в кожаном мешочке, его не было видно. 

— Это был талисман? 

— Не знаю. Возможно, это было вложение денег. Тогда это меня мало волновало, и я к нему не проявила никакого интереса.  А вот после его смерти этот алмаз пытались найти, и тогда меня вызывали на Лубянку следователи, которые вели розыск наследства, оставшегося от Мессинга. 

— Как шла работа над книгой? 

— Очень интересно. Отец приезжал к Мессингу в конце дня, они садились в кабинете, Вольф Григорьевич начинал рассказывать, отец начинал выспрашивать — и вот тут я, конечно, слушала. Я сидела в соседней комнате, при открытой двери, меня увлекали все эти истории с пропажами людей, вещей… Они очень по-дружески работали над этой книгой, им обоим было интересно, они были двумя равноправными союзниками. 

— Союзниками в чем? 

— Им хотелось написать эти воспоминания. 

— Хотелось написать правдивую книгу о Мессинге или просто интересную книгу, которую все будут читать? 

— Абсолютно правдивую, потому что тогда вообще к этому по-другому относились. Написать, как сейчас пишут, придумывая, — об этом даже речи не шло, так вопрос не стоял ни для Вольфа Григорьевича, ни для моего отца. Речь шла именно о том, чтобы правдиво рассказать о том, что есть человек, у которого есть такие возможности. Другой цели нет и быть не могло. В ту пору люди были другие во многом, и журналисты тоже. 

— Многие факты, изложенные в книге, например, те же встречи с Шолом-Алейхемом, Эйнштейном, Фрейдом, Сталиным сейчас нельзя документально подтвердить…

— Я ничего по этому поводу сказать не могу… Но  перед войной в присутствии каких-то наших высших военных советских чиновников Мессинг предсказал, что будет война с Германией, которая кончится победой России между 1 и 5 мая 1945 года. Был ли там Сталин, я не знаю, но то, что он выступал перед высокопоставленными советскими военными чинами, Мессинг рассказывал. Сталин после победы прислал ему телеграмму — я ее видела, Вольф Григорьевич показывал. И конечно, эту телеграмму он хранил всю жизнь, сами понимаете — телеграмма Сталина. Тем более что смысл телеграммы был примерно такой: поздравляю, вы были правы, ваше предвидение оправдалось. Эта телеграмма тоже исчезла. По-моему, кроме меня ее никто не видел, и я не сталкивалась с тем, чтобы кто-то еще об этом рассказывал. 

— Мессинг когда-нибудь рассказывал о своей жене?

— При мне никогда. Говорят, что в телесериале о Мессинге он представлен эдаким мачо, сердцеедом. По-моему, ничего подобного в жизни не было. Он был очень спокойный человек, очень верный своей жене, ее памяти. 

— А еврейских традиций он придерживался? Может быть, это проявлялось в каких-то бытовых вещах? 

— Я никогда ничего не замечала. У меня на даче он ел все, мной приготовленное, а я готовила ту скудную пищу, которую в ту пору можно было разыскать в деревне Барыбино на станции. И никогда не было никаких разговоров о религии. 

— Он был скрытным человеком? 

— Он открылся моему отцу, насколько мог. А вообще, я думаю, он был скрытным, да. 

— А близкие друзья у него были? 

Из архива Натальи Хвастуновой

— По-моему, не было. Насколько мне известно, он был человеком одиноким, и то, что я потом совершенно случайно находила в интернете сведения о его ученицах, меня удивляет. В те годы о них ничего слышно не было. 

— Вы читали другие книги о Мессинге? 

— Нет, у меня остался в памяти сам человек, и этого вполне достаточно. Еще в детстве я поняла, что законы вселенной шире, чем известно нашей науке. Будущее можно предвидеть, и в прошлое можно заглянуть. Впервые это мне открыл Вольф Григорьевич. 

Мессинг перестал бывать у нас в доме в самом конце 60-х годов. Эта тема для меня закрылась. Остались одна фотография и мой рисуночек. Страница перевернулась, и жизнь пошла листать уже другие страницы.

Беседовала Анастасия Хорохонова