Расистские законы 1938 года очень больно ударили по старшему поколению семьи Артомов. Как-никак, преподаватель математики Эмилио Артом – отец Эмануэле – был безмерно предан Италии. В Первую мировую пошел добровольцем на фронт, боготворил героев Рисорджименто – ведь именно после объединения Италии евреи стали ее полноправными гражданами – и чтил Савойскую династию, восседавшую на троне Итальянского королевства. Примерно такую же картину можно было найти почти в каждой еврейской семье Италии той эпохи: неплохой достаток, высокая образованность и безграничная преданность итальянской Родине. Но это отцы. Для детей же поколения Эмануэле, которому на момент принятия расистских законов было 23 года, этот момент стал катализатором для переосмысления себя, своей еврейской идентичности, для формирования четкой гражданской и политической позиции.

К 1938 году Эмануэле как раз окончил филологический факультет, защитив диплом по древнееврейской истории, и стал самым молодым преподавателем в еврейской школе, созданной силами общины для оказавшихся в социальной изоляции детей. Раввин Турина доверил Эмануэле и его младшему брату Эннио еврейскую библиотеку при синагоге. Про Эннио говорили, что он лучше всех в Турине знал древнееврейский язык, семья молилась на этого невероятно талантливого ребенка, которого ждала блестящая научная карьера. Когда в 1940 году в возрасте 20 лет Эннио упал во время горной экспедиции и разбился насмерть, горе родителей было безграничным.

Еврейская же библиотека под руководством братьев Артомов скоро превратилась в кружок, где собирались их ровесники, делали доклады о еврейской истории, обменивались мнениями о ситуации в стране. Сформировалась дружная компания, которую объединяло неприятие фашизма и любовь к горам. Неудивительно, что все они приняли участие в партизанском движении.

«Италии больше нет»

Осенью 41-го в Турине был всплеск антисемитизма: на центральных улицах города появились плакаты, призывающие убивать евреев, неизвестные подожгли центральный вход в синагогу. Эмануэле беспристрастно вел хронику происходящего в своем дневнике: «Первое впечатление – любопытство, а потом, вопреки многочисленным исследованиям и дискуссиям, вновь возникает во всей своей наивности вечный сущностный вопрос: “В чем мы виноваты, будучи детьми евреев, а не христиан?”». Товарищи Артома по еврейской библиотеке храбро бросились отчищать город от плакатов. А Эмануэле записал в дневнике: «Многие мои знакомые срывали плакаты; я же воздержался, подумав, что они оскорбляли весь Турин и что другие должны были их срывать, как сделал бы я с плакатами, направленными против категории граждан, к которой я не принадлежу».

В трагический момент для евреев не только Италии, но и Европы, Эмануэле размышляет над смыслом еврейства: «Иудаизм не есть религия, потому что многие евреи считают себя таковыми, не веря в Б-га, либо веря в него иначе, чем это предписывает еврейская теология, если таковая вообще существует; но это и не раса, потому что этнологи утверждают противное; это не отечество, потому что мы чувствуем привязанность к месту, где мы родились; иудаизм – это нечто четвёртое и уникальное на всей земле». Для него самого же суть иудаизма – в морально-нравственной традиции, просуществовавшей три тысячелетия: «В той мере, в какой человечество зависит в культурном плане от великих западных народов, в моральном плане оно равняется на еврейский народ».

Тем временем Италия катилась по наклонной плоскости в бездну. В ноябре 1942 года Турин подвергся сильнейшей бомбардировке союзников. Синагога и школа были разрушены. Семья Артомов эвакуировалась с большей частью населения в сельскую местность. «Ощущение того, что можно все потерять, даже жизнь, появившееся с антисемитской кампанией и усилившееся сейчас с возрастающей вероятностью такого исхода, очень поучительно, потому что учит нас тому, что мы лишь ничтожные частички мира и что после нашей смерти все будет идти своим чередом», – записывает Эмануэле в дневник.

Кульминация наступила 10 июля 1943 года, когда англо-американские союзники высадились на Сицилии, ускорив агонию фашистского режима. Муссолини был отстранён от власти своими же соратниками 25 июля и арестован по приказу короля Виктора Эммануила III. Вчерашние фашисты бросились срывать партийные значки, и Артом – антифашист – с отвращением наблюдал за свирепой толпой, грабящей дом местного фашистского главы: «Некоторые проявления, которым есть оправдание на первый день, тем более низменны на третий». Затем последовали 40 дней неизвестности, окончившиеся безоговорочной капитуляцией Италии 8 сентября, фактическим развалом армии, предоставленной самой себе, и нацистской оккупацией страны, вчерашней союзницы Германии. «Ужасный день. Вчера немцы вошли в Турин, и ходят самые безумные слухи… Что из них правда? Ясно одно: половина Италии – в руках немцев, другая половина – в руках англичан, а итальянской Италии больше нет», – записывает Артом 10 сентября.

Первые жертвы

Еще весной Эмануэле вступил в подпольное движение «Партия действия», которое организовывало первые бригады сопротивления в альпийских долинах Пьемонта. Эмануэле удалось прорваться в горы и соединиться с товарищами по «Партии действия» на ее базе в Валь Пелличе, долине, где издавна располагался центр древнего христианского культа вальденсов. Местные вальденсы проявили необыкновенную солидарность по отношению и к партизанам, и к евреям, помогая им прятаться от нацистов.

Холокост в Италии начался уже во вторую декаду сентября, когда первые части СС, вошедшие в страну, истребили целые еврейские семьи на озере Лаго-Маджоре, устроив оргии в виллах убитых владельцев. А 16 октября состоялась первая организованная облава на евреев в Риме, в результате чего более тысячи человек были депортированы в Освенцим. Массовая же депортация еврейского населения началась после 30 ноября, когда правительство Итальянской социальной республики – марионеточного государства на севере Италии во главе с освобожденным нацистами Муссолини – приняло постановление об аресте евреев и отправке их в концлагеря. В этот день Артом, который в горах с партизанами слушал новости по радио, записал в дневник: «Что теперь будет с моей семьей? Возможно, я больше не увижу ни моего отца, ни мать. В таком случае я попрошу командира отправить меня на задание, где бы меня убили».

Однако в качестве первого задания Эмануэле-партизана отправили в соседнюю долину, где он должен был выступать представителем своей партии в стане коммунистов. Разные силы сопротивления боролись вместе против нацистов и фашистов, но программы на будущее у них были совсем не схожи, и постоянно приходилось сглаживать возникавшие трения. Артом – интеллектуал и представитель среднего класса – оказался вдруг среди рабочих – таких как портниха с боевым именем Джина, которая хотела подвергнуть себя стерилизации, чтобы всецело посвятить жизнь политической борьбе, и ее муж Луиджи, раздавший солдатам все свое шерстяное белье.

Коммунисты вызвали у Артома самые противоречивые чувства: с одной стороны, они «активные, практичные, сердечные» люди, готовые жертвовать собой, как «первые христиане», с другой – «фанатичные и ужасно невежественные», плюющие в сено, где потом сами же будут спать, и портящие воздух в помещении. Молодой «профессор» тоже поначалу не вписался в их среду, но вскоре понял, что в таких обстоятельствах ручной труд ценится больше интеллектуальных качеств, и многому научился у «невежественных» коммунистов. Артом с радостью отмечает в дневнике, как с каждым днем он все легче управляется в тяжелом партизанском быту, приобретая практические навыки.

Когда позднее он вернется к своим и станет политическим комиссаром, Эмануэле будет искать подход к аполитичным солдатам, именно разделяя с ними тяготы повседневной жизни: «Я скорее зарабатываю их симпатию тем, что ношу тяжести, пилю дрова, выполняю с ними тяжелую работу, что ценнее сотни разглагольствований, которые их только утомили бы». Если коммунисты пугают Артома своей склонностью к диктатуре, то молодых людей среднего класса из своей же среды Эмануэле критикует за непростительное отсутствие гражданской позиции. «Фашизм не свалился нам на голову случайно, как кирпич, это результат аполитичности, и следовательно, гражданской аморальности итальянского народа», – размышляет Артом.

Павший за свободу

Политическая и партизанская деятельность для Эмануэле – прежде всего моральный акт, а дневник, как он сам пишет, «инструмент моральной дисциплины». Оказываясь в ситуациях сложного нравственного выбора, когда от него зависела жизнь военнопленных, Артом вспоминал наказ отцов – помнить изречение из Талмуда, согласно которому, «суд, выносящий смертный приговор раз в столетие, уже можно считать очень суровым». Когда товарищи пристреливают пленного фашиста, Эмануэле записывает в дневнике: «Было бы лучше напомнить ему, как немцы убивают пойманных партизан, затем навести на него револьвер, помиловать его и задержать на час, чтобы объяснить, в чем заключается поражение Гитлера и каковы мотивы нашего сопротивления».

Увы, идеализм Артома в условиях кровавой войны всех против всех был предрешен. В конце марта 1944 года началось массированное немецкое наступление на позиции партизан в Валь Джерманаска, долине, где в тот момент базировался Эмануэле со своей бригадой. Партизаны отступали, надеясь укрыться в соседней долине. На горном перевале они столкнулись с патрулем итальянских СС. С бригадой партизан шел помилованный фашистский пленный. Недолго думая, он выдал своих благодетелей. Спутникам Артома удалось бежать, а Эмануэле, обессилев после нескольких бессонных дней и ночей, сказал: «Товарищи, я не могу». С ним остался его молодой ученик, еврей Руджеро Леви.

Их арестовали и доставили в ближайшую казарму. Фашистский шпион уличил в нем политического комиссара и еврея. Эмануэле подвергся ужасным пыткам. В изуродованном виде его посадили на мула в дурацкой шапке и сфотографировали для фашистского пропагандистского журнала, подписав фото: «Пойманный еврейский бандит». Затем Артома привезли в туринскую тюрьму. Там 7 апреля пленные партизаны, войдя в его камеру, обнаружили бездыханное тело Эмануэле. Фашисты заставили их завернуть труп в покрывало и отвезти на окраину города, где и закопать. После войны место захоронения так и не удалось найти.

Артом был посмертно удостоен Серебряной медали за воинскую доблесть. Личность офицера итальянских СС, Артуро Даль Доссо, пытавшего Эмануэле, была установлена, но благодаря ряду амнистий (война закончилась, и был взят курс на «примирение» стран) он спокойно вернулся из Бразилии в Италию, где доживал свою жизнь на государственную пенсию. Мать Эмануэле, Амалия Сегре, учительница математики, пережила всю свою семью и до глубокой старости проработала директором еврейской школы Турина, ныне носящей имя Эмануэле Артома. Она посвятила свою жизнь сохранению памяти сына, в честь которого была названа улица в рабочем квартале Турина. Памятный знак гласит: «Эмануэле Артом (1915-1944), павший за свободу».

Фото: Fondazione CDEC – Centro di documentazione ebraica contemporanea, Milano

Анна Лесневская