Спустя три года Пьеротти неожиданно объявился в Иерусалиме и уже через несколько месяцев подключился к серьезному проекту: по заданию австрийского консула он планирует и руководит закладкой фундамента Австрийского приюта для паломников – одного из самых заметных ныне зданий на улице Виа Долороза. Потом возводил укрепленные участки для турецкой полиции, а спустя еще несколько месяцев – работает уже на Латинский патриархат, восстанавливая планы древних церквей.

В 1857 году настала очередь русских. В Иерусалим прибыл сенатор и царский чиновник по особым поручениям Борис Мансуров с высочайшим повелением – построить в Иерусалиме Русское подворье. Пьеротти сделал для него множество замеров в Старом городе и вокруг него, пока в конце концов не нашел тот участок, на котором Русское подворье стоит и теперь.

Благодаря плотным контактам как с мусульманами, так с католиками и православными Пьеротти получил практически неограниченный доступ в самые разнообразные здания города – церкви, мечети, дворцы и частные дома. Именно Пьеротти обнаружил, что так называемая арка Ecce Homo, которую христианская традиция связывает с именем Понтия Пилата, представляет собой часть трехсводчатой триумфальной арки IIвека н.э., а следовательно – не может относиться к временам Пилата.

Однако все эти открытия и изыскания были лишь подготовкой к должности его мечты – главного инженера и архитектора Иерусалима. До него эту должность занимал Ассад-эфенди – личный архитектор султана, который, в частности, построил знаменитую синагогу Хурва в еврейском квартале Старого города на средства, собранные евреями всего мира. Синагогу эту разрушил иорданский легион в 1948 году, но недавно она была снова восстановлена.

Пьеротти сначала работал под руководством Ассада-эфенди над ремонтом зданий на Храмовой горе и по ее периметру, благодаря чему ему удается побывать в самых недоступных местах и зданиях Иерусалима. А когда в ноябре 1858 года вельможный турок покинул город, сардинскому капитану удалось унаследовать его должность.

На протяжении следующих двух-трех лет, вооруженный официальным статусом и покровительством губернатора, Пьеротти изучал, замерял и описывал все, что только мог. Например, он стал первым – и пока что единственным – человеком в новое время, которому удалось проникнуть в пустой саркофаг в здании на горе Сион, которое еврейская традиция прочно связывает с могилой Давида. Под саркофагом он обнаружил узкий проход, по которому смог попасть в пещеру, по многим признакам – погребальную. Не пытаясь вынести вердикт, подлинно ли это могила Давида, можно сказать, что даже если сам Давид и не был похоронен здесь, то с большой долей вероятности эта пещера была местом упокоения других еврейских царей.

Вскоре к описанию, топографической съемке и зарисовкам разных зданий и мест Пьеротти смог присоединить и новое, только что изобретенное средство – фотографию. Правда, сам он не освоил новую технологию, но зато узы дружбы и бизнеса связали его с одним из первых фотографов святого города – Менделем Диннесом. Этому часовщику родом из Одессы принадлежат лучшие кадры Иерусалима середины XIX века.

В результате Пьеротти собрал громадный материал и начал понемногу публиковать его в европейских журналах. И тут у него случился конфликт с шотландским бизнесменом и любителем архитектуры Джеймсом Фергюссоном. Он был известен как знаток индийской архитектуры, но побывав в Иерусалиме, решил «разобраться» и в нем и пришел к «выводу», что Купол Скалы на Храмовой горе – вовсе не место Храма. Там-де была древняя христианская церковь, а место еврейского Храма, мол, надо искать южнее. Идея эта сильно противоречит буквально всей археологической и исторической информации, но когда Пьеротти указал Фергюссону на несуразность его предположений, он нажил себе смертельного врага. 

Тут и стали всплывать сведения о давнем военном суде, обвинения в растрате и заодно в плагиате чужих чертежей и рисунков. К этому конфликту подключилось множество участников, и «дуэль» вскоре выплеснулась со страниц научных журналов на страницы газеты «Таймс». Большая часть обвинений против Пьеротти была в конце концов опровергнута, но осадок, как говорится, остался. А научный авторитет вышедшего в Париже в 1861 году фундаментального труда Пьеротти «Иерусалим изученный» был подорван.

С тех пор описанные итальянским инженером факты не раз подвергались сомнению. И не в силах современной науки даже сейчас проверить их достоверность, так как у нынешних ученых нет тех возможностей, которые были у Пьеротти благодаря его связям и покровителям – они не имеют доступа в большинство древних строений Иерусалима. А в некоторых подземных ходах и пещерах, открытых итальянским капитаном, не ступала с его дней нога человека.

Помимо пещеры под предполагаемой могилой Давида, Пьеротти еще побывал в двухуровневой пещере под Скалой на Храмовой горе и утверждал, что нашел тот ход, по которому кровь жертвенных животных стекала в поток Кедрон. Мишна описывает, что после жертвоприношений, особенно массовых в праздники, мощеный пол всего Храмового двора мыли от крови огромным количеством воды. Вода эта, обильно смешанная с кровью, стекала по особым подземным ходам в ручей Кедрон, а там огородники платили особую подать в Храм за право использовать эту воду в качестве удобрения. Судя по отчетам Пьеротти, ему удалось найти часть этого подземного водостока. Однако английские ученые, изучавшие подземную часть Храмовой горы несколько лет спустя, не нашли некоторых из описанных Пьеротти помещений и стали открыто говорить о слишком богатой фантазии итальянского инженера. Ну а после 1870 года уже ни один ученый не смог заглянуть в эти подземелья.

Отправившись для издания своей книги в Париж, Пьеротти так и остался потом жить во Франции и проектировал укрепления во время франко-прусской войны. Но даже год смерти его достоверно неизвестен. Как и во многих судьбах, иерусалимский период его жизни оказался самым ярким и важным, в то время как до и после теряется во мраке безвестности.

Меир Антопольский