Материал любезно предоставлен Jewish Review of Books

Пугающе пророческое утверждение Генриха Гейне о том, что там, где жгли книги, со временем будут сжигать и людей, теперь можно увидеть на бульваре Унтер-ден-Линден в Берлине – оно выгравировано на мемориале «Библиотека» на площади Бебеля. Этот мемориал воздвигнут в память о печально известном сожжении книг, которое произошло на этом месте 10 мая 1933 года. Тогда – под руководством доктора Йозефа Геббельса, главного интеллектуала среди лидеров Третьего Рейха, – нацисты сожгли 25 тысяч томов. Среди книг, которые студенты бросали в огонь, были сочинения таких «врагов германского духа», как Карл Маркс, Альберт Эйнштейн, Томас Манн и, разумеется, сам Генрих Гейне. Мемориал, созданный по проекту израильского художника Михи Ульмана, производит сильное впечатление немым криком библиотечных полок, лишенных своих книг. Высказывание Гейне – мощное предостережение, указующее на связь варварства и человеческого зла; его часто цитируют, но его литературный контекст при этом почти полностью забыт.

Этот афоризм появляется в одном из самых ранних произведений писателя – пьесе «Альмансор», написанной в 1820-1821 годах и опубликованной в 1823-м, когда автору было всего 26 лет. Действие пьесы происходит в Гранаде после того, как этот андалусийский город был завоеван войсками Фердинанда и Изабеллы в 1492 году. Главный герой пьесы – молодой мусульманин, бежавший из города накануне христианской оккупации, а теперь тайно вернувшийся туда с целью вызволить свою возлюбленную – Зулейху. За это время Зулейху насильно обратили в католицизм, и теперь ее зовут донья Клара. Он встречается с остатками мусульманского населения города и слышит рассказы о зверствах, которым завоеватели подвергли местных жителей: убийствах, насильственных крещениях, введении инквизиции. Его друг Хасан сокрушается о том, сколь многие молодые мусульмане перешли в католицизм, некоторые даже добровольно, «ибо новые небеса манят многих грешников». В довершение всего, Хасан рассказывает Альмансору, что генеральный инквизитор Хименес приказал также сжечь Коран на городской площади, и на это Альмансор отвечает: «Где сожгли книги, со временем будут сжигать и людей».

МИХА УЛЬМАН. МЕМОРИАЛ «БИБЛИОТЕКА» НА ПЛОЩАДИ БЕБЕЛЯ В БЕРЛИНЕ, ВОЗВЕДЕННЫЙ В ПАМЯТЬ О СОЖЖЕНИИ НАЦИСТАМИ 25 ТЫСЯЧ КНИГ 10 МАЯ 1933 ГОДА.

Таким образом, в пьесе, предназначенной для немецкой, преимущественно христианской читающей публики, Генрих Гейне, отпрыск еврейской семьи из Дюсельдорфа, критикует христианскую Испанию за сожжение Корана. Немецкие поэты Нового времени время от времени выражали восхищение исламской культурой, как, например, сделал Гете в своем «Западно-восточном диване», но плач Гейне по погубленному исламу Гранады заметно выделяется в этом ряду. Дело не только в его способности к сочувствию угнетенным или в его необыкновенной проницательности в области человеческих отношений, но и, возможно, в наибольшей степени, дело в его противоречивой идентичности – идентичности первого немецко-еврейского интеллектуала, вступившего в «Республику писем» [Respublica literaria, сообщество европейских интеллектуалов].

Гейне писал эту пьесу на важном этапе своего личностного и интеллектуального развития. Он посещал лекции Гегеля по политической философии в Берлинском университете и вместе с несколькими товарищами – талантливыми студентами-евреями – участвовал в создании Verein für Kultur und Wissenschaft der Juden — Общества еврейской культуры и науки. Verein являло собой первую попытку представить иудаизм современным эмансипированным евреям, а также нееврейской публике не просто как религию, но как укорененную в истории культуру, достойную изучения и уважения даже со стороны тех, кто не следовал предписаниям еврейской традиции. Программу группы разрабатывали Леопольд Цунц, который по сути и станет основателем Wissenschaft des Judentums, «науки об иудаизме», то есть академической иудаики, близкий друг Гейне Мозес Мозер и еще один его друг Эдуард Ганс. Ганс был учеником и секретарем Гегеля и одним из первых еврейских ученых, получивших преподавательскую должность (пусть на временной основе) в Берлинском университете, который был первым новым университетом в Германии – свободным от средневекового церковного прошлого.

В эти годы – после окончания наполеоновских войн и Венского конгресса – Гейне и его друзья-евреи могли учиться в университете и даже рассчитывать стать немецкими учеными или писателями, но эти же годы были отмечены зарождением агрессивного немецкого национализма. В авангарде этого движения стояли студенческие братства Burschenschaften,  за годы войны против Наполеона превратившиеся из беспутных и не слишком значительных средневековых корпораций в двигатель националистического движения. Эти братства приняли новые, националистические уставы, недвусмысленно закрывающие доступ «иностранцам», под которыми понимались не только студенты-французы, но и евреи, которых подозревали в поддержке эмансипаторских идей Французской революции.

В 1817 году под видом празднования 300-летней годовщины «95 тезисов» Мартина Лютера братства призвали к масштабному паломничеству в крепость Вартбург в Тюрингее, где Лютр однажды нашел защиту от своих преследователей-католиков. Власти, с подозрением поглядывавшие на молодых студентов-националистов, не могли тем не менее запретить мероприятие в честь рождения протестантизма, однако посыл паломников был недвусмысленно актуальным и политическим.

Вартбургский фестиваль, как его называли, стал одной из первых политических массовых демонстраций XIX столетия. Под лозунгом «Честь, свобода и отечество» более пятисот студентов отправились в Вартбургский замок. Праздничная процессия завершилась шествием с факелами, речами некоторых студентов и университетских профессоров и – торжественным сожжением книг.

Первой книгой, полетевшей в огонь, был Кодекс Наполеона, или Гражданский кодекс, который был введен в некоторых немецких государствах в короткий период французского господства. Студенты и их учителя видели в этом гражданском законодательстве символ не только иностранной оккупации, но и универсалистских идей Просвещения, то есть нечто антинациональное и антинемецкое. Разумеется, именно эти идеи лежали в основе равноправия, полученного евреями прирейнских земель и других немецких областей, находившихся под французской властью или влиянием. Кроме того были сожжены сочинения писателей и поэтов, противников объединения Германии, в том числе поэта Августа фон Коцебу, которого вскоре после Вартбургского фестиваля убьет радикальный националист, студент Карл Занд. Занд был казнен в 1820 году, после чего студенческие братства провозгласили его мучеником за дело германского национализма.

ВАРТБУРГСКИЙ ФЕСТИВАЛЬ В ТЮРИНГИИ, ГДЕ БЫЛИ СОЖЖЕНЫ АНТИНАЦИОНАЛИСТСКИЕ КНИГИ. 18 ОКТЯБРЯ 1817 ГОДА.

Еще один автор, чьи книги были обречены на сожжение, это Саул Ашер, германский немецкий философ и публицист, сейчас почти совсем забытый. Урожденный Саул бен Аншел Яффе, отпрыск еврейской банкирской семьи из Берлина, он стал одним из первых еврейских студентов в Германии, получивших докторскую степень. В 1810-х годах Ашер был уже известен на всю Германию своей серией статей, в которых он поддерживал идеи Французской революции и призывал к полному гражданскому равноправию евреев во всех странах. Ашер был близок к основателям Общества еврейской культуры и науки, особенно к Гейне, который несколько раз писал о нем и навестил его, когда тот уже был на смертном одре, — незадолго до выхода в свет «Альмансора».

Совершенно неприемлемой фигурой в глазах студентов-националистов Ашера делала его книга Die Germanomanie, «Германомания», вышедшая в 1815 году. Появившись как раз в тот момент, когда немцы победили в войне, впоследствии получившей название Освободительной войны против Франции, книга Ашера сурово критиковала националистические и ксенофобские взгляды студенческих братств Burschenschaften, равно как и новое и популярное спортивное движение Фридриха Людвига Яана, ставшее каналом мобилизации добровольцев на войну с Францией. В глазах Ашера, вполне законный и здоровый немецкий патриотизм – патриотизм национального движения – искажался и превращался в яростную ненависть к иностранцам и евреям, что явствовало, например, из того, что гимнастическое движение отвергало евреев как «не имеющих чести», не считая их satisfaktionsfähig, то есть достойными носить оружение (в этих  националистских кругах был популярен такой псевдорыцарский язык).

Одна из причин одобрения Вартбургского фестиваля в академических кругах состояла в том, что одним из главных ораторов на церемонии сожжения книг выступил уважаемый философ Якоб Фридрих Фриз. Кантианец, недавно переехавший из Гейдельберга в Йену, Фриз был плодовитым автором, писавшим о проблемах логики, математики, антропологии и психологии. Кроме того, он был учителем Карла Занда, убийцы Коцебу.

В 1816 году Фриз опубликовал эссе “Über die Gefährdung des Wohlstandes und Charakters der Deutschen durch die Juden” («Об угрозе благополучию и характеру немцев, исходящей от евреев»), где утверждал, что евреи угрожали духу и будущему немецкой нации. Он предлагал ряд мер, которые немецкие государства должны принять, чтобы избежать этой опасности. Среди них – полный запрет еврейской иммиграции в Германию, поощрение еврейской эмиграции из Германии, запрет на смешанные – еврейско-христианские – браки, запрет христианским слугам (особенно служанкам) работать в еврейских домах и последнее, наиболее шокировавшее евреев, считавших себя уже членами германского общества и даже европейской «Республики писем», предложение – заставить их вновь носить отличительный знак на своей одежде. Поразительно сходство этой программы с Нюрнбергскими законами 1935 года, как поразительно и сходство между Вартбургским фестивалем и сожжением книг в 1933 году.

Соответственно, когда персонаж в «Альмансоре» описывает сожжение Корана, зрители пьесы, по мысли Гейне, должны были задуматься о современных событиях. Память о Вартбургском фестивале была жива в немецком общественном сознании на протяжении многих лет. В предисловии Гегеля к «Философии права» (книги, выросшей из лекций по политической философии, которые посещал Гейне) тот призывает своего коллегу Якоба Фридриха Фриза к ответу за ту роль, которую он сыграл в Вартбурге. Два десятилетия спустя в 1840 году Гейне припомнил это в эссе о своем друге, политическом мыслителе и сатирике Людвиге Бёрне: «Освещенные факелами, участники Вартбургского фестиваля говорили вещи, которые приличествовали людям Средневековья. … Узколобый тевтонский дух царил там. Они высокопарно говорили о любви и вере, но на деле погрязли в ненависти к иноверцам и их религии. По невежеству своему участники фестиваля не придумали ничего лучше, чем жечь книги».

МОРИЦ ДАНИЭЛЬ ОППЕНГЕЙМ. ПОЭТ ГЕНРИХ ГЕЙНЕ. ОКОЛО 1831

Менее чем через два года после Вартбурга в десятках германских городов разразились первые еврейские погромы Нового времени – погромы «хеп-хеп», названные так по главному возгласу погромщиков. Эти погромы продолжались до трех месяцев, немецкие студенты совершали нападения на евреев и на еврейские магазины. Германские евреи пережили ужасный шок. Реакцией на это в кругу Гейне стало как раз создание  Verein für Kultur und Wissenschaft der Juden, с помощью которого они надеялись побороть возникающие антисемитские настроения в немецких образованных кругах, а также поощрить чисто исторические исследования.

Между двумя целями этого Общества, очевидно, было внутреннее противоречие, и в свете этого неудивительно, что оно не просуществовало долго, его основатели и члены разошлись и пошли разными путями. Некоторые, например, Эдуард Ганс оказались перед сложным выбором. Он был, без сомнения, наиболее выдающимся студентом Гегеля, и сам великий философ обеспечил ему временную ставку в Берлинском университете. Но когда встал вопрос о получении Гансом постоянной позиции полного профессора (Ordinarius), его еврейское происхождение оказалось преградой на пути его карьеры. По прусскому законодательству, университетские профессора считались государственными служащими (Beamte) и должны были исповедовать христианство. Несмотря на просьбы Гегеля и усилия отца Ганса, банкира, который был финансовым советником и некоторых высокопоставленных чиновников, закон нельзя было обойти. После долгих сомнений в 1825 году Ганс принял лютеранство и был назначен профессором в Берлинском университете. Когда Гегель умер в 1831 году, он наследовал его кафедру философии и стал редактором первого издания полного собрания сочинений учителя.

Узнав об обращении Ганса в лютеранство, Гейне был в ярости – ведь Ганс был его коллегой по Verein и утверждал, что его цель, прежде всего, в том, чтобы развивать и сохранять еврейскую культуру и идентичность. В своем гневе Гейне написал ядовитый стишок, озаглавив его «Отступнику»:

…А ты пополз к кресту,
К тому самому кресту, который ты презирал. …
Вчера ты был героем,
А сегодня ты негодяй.

Горькая ирония состоит в том, что в том же году, только позже Гейне и сам принял христианство – тоже после долгих мучительных раздумий и даже мыслей о самоубийстве. Позже он, как известно, объявил, что его крещение не имело сущностного значения, назвав его просто «входным билетом в европейскую культуру».

Возвращаясь к пьесе «Альмансор», надо сказать, что она была поставлена впервые 23 августа 1823 года на сцене провинциального театра в Брауншвейге. Постановка вызвала шквал эмоций, после последней сцены в зале были слышны крики и требования положить конец «этой чепухе, которую придумал еврей Гейне». Больше пьеса никогда не ставилась, но знаменитый ответ Альмансора Хасану — «Где сожгли книги, со временем будут сжигать и людей» — сохраняет свою пророческую значительность.

Оригинальная публикация: “Where They Have Burned Books, They Will End Up Burning People”