Йозефа Шмидта часто сравнивают с другим великим оперным певцом – Энрико Карузо. Порой их имена объединяют. Шмидта в прошлом называли «Карузо радиоволн», теперь чаще используют такие обороты, как «еврейский», «немецкий» или «буковинский» Карузо. В этом отражается место рождения Шмидта, его этнические корни и психологическое стремление людей, слышавших его пение, ассоциировать выдающуюся личность с собственной историей и культурой. Своим его называют на Украине, в Австрии, Германии и Румынии. Ну, и евреи по праву считают его представителем своего народа. В конечном итоге, консенсус не был найден – Шмидт превратился в гражданина мира, кем он сам себя и считал. Он знал несколько языков, среди которых идиш, румынский, французский, английский и немецкий, учил иврит.

Йозеф Шмидт родился 4 марта 1904 года в бедной еврейской семье в деревне Давидени – ныне Давыдовка – в Черновицкой области. Тогда эта территория входила в состав Австро-Венгерской империи, после Первой мировой войны перешла под контроль Румынии, а в 1940 году досталась Советскому Союзу. Теперь это территория Украины. В 1914 году Йозеф с родителями переехал в Черновцы – город, считавшийся в те годы одним из видных европейских культурных центров.

Музыкальные способности у ребенка проявились очень рано. Мальчик обладал природным слухом и постоянно пел. В Черновцах он учился в гимназии, брал уроки музыки и участвовал в детском хоре в городской синагоге, овладевая сложной техникой канторского пения. Впоследствии он стал брать уроки вокала у лучшего педагога города – Фелиции Лерхенфельд-Гржимали, племянницы профессора Яна Гржимали, одного из основоположников русской скрипичной школы.

Талант Шмидта по достоинству оценили в 1924 году – именно тогда прошел его первый сольный концерт в зале Музыкального общества, который теперь стал областной Черновицкой филармонией. После блистательного выступления еврейская община города собрала деньги, позволившие молодому таланту обосноваться и продолжить обучение в Берлине. Там он совершенствовал свой вокал в Берлинской академии музыки у профессора Германа Вайссенборна – тот, зная о бедности своего ученика, учил его бесплатно. 

Бедой певца был маленький рост – около 150 сантиметров, из-за которого его не принимали в оперный театр. Но Шмидту улыбнулась удача. На Радио-Берлин решили ставить оперы в прямом эфире – магнитофонной записи не существовало, так что петь приходилось вживую. И Шмидт решил поучаствовать в конкурсе на лучший тенор. Его услышал известный голландский баритон Корнелис Бронсгист и тут же сказал: «Тебе не нужно больше искать работу, ты всё будешь петь здесь». Буквально после первого выступления в 1929 году в редакцию радиостудии стали приходить тысячи писем с просьбой рассказать поподробнее о певце-теноре и продолжить транслировать его выступления. Некоторые даже признавались, что пение Шмидта исцеляет, снимает депрессию и останавливает потенциальных самоубийц. За последующие четыре года Шмидт спел главные партии в 37 постановках.

Дальше последовали заграничные турне. Сначала Шмидт дал сольный концерт в Вене, потом отправился на Ближний Восток. По пути дал концерт в Бухаресте, Софии, Афинах и Стамбуле. Везде его ждал триумфальный успех. Билеты в Тель-Авиве, Ришон-ле-Ционе, Хайфе и Иерусалиме были сразу же распроданы. Но желающих попасть на концерт оказалось так много, что концерт в Тель-Авиве повторяли ещё четыре раза. Сам же Шмидт записал в Палестине две уникальные еврейские молитвы – Ki lekach tov natati lachem, «Потому, что Я дал верное учение», на иврите и Ano avdoh, «Я твой слуга», на арамейском языке.

По странному стечению обстоятельств, 30 января 1933 года, когда к власти в Германии пришли национал-социалисты, немецкое радио почти весь день транслировало выступления Шмидта. После каждого сообщения о ходе выборов диктор объявлял: «И опять поёт наш любимец Йозеф Шмидт». Впрочем, недолго он был «любимцем немецкого народа». Менее чем через месяц его уволили с радио.

Любопытно, что рейхсканцлер Йозеф Геббельс был хорошо знаком с творчеством Шмидта и даже 9 мая 1933 года присутствовал на премьере фильма «Эта песня идет по свету» – The Song Goes Around the World, в котором Шмидт исполнил главную роль. Фильм изначально планировали назвать «Народный певец», но скоро создатели поняли, что ни они сами, ни Шмидт больше не являются «народными». Сценарист Эрнст Нойбах – венский еврей, переживший Холокост, после войны утверждал, будто бы Геббельс предлагал Шмидту 80 тысяч рейхсмарок в месяц, если тот согласится выступать на германском радио и станет «почетным арийцем».

В декабре 1933-го Шмидт перебрался в Вену и оттуда продолжал часто ездить на гастроли. Несмотря на то, что у Шмидта были миллионы поклонниц, знавшие его как грустного человека и готовые его утешить, он никогда не был женат. Но романы он заводил часто. Известно, что самые долгие отношения у него были с 24-летней польской еврейкой Лотте Рейг, бывшей замужем за Отто Кохом, тоже евреем. Это были бурные отношения, полные скандалов и страсти. В 1935 году мадам Кох заявила, что беременна от Шмидта. Его реакция на это неизвестна. В том же году во время гастролей он получил телеграмму, что у него родился сын Отто Кох-младший, который дожил до наших дней в Антверпене.

В 1937 году Шмидт дважды побывал в США с гастролями и дал шесть концертов в Карнеги-холл. В Голливуде ему всего за три минуты пения в фильме предлагали 10 тысяч долларов – по современным меркам, это порядка 170 тысяч долларов. Но Шмидт решил вернуться в Европу – к маме, друзьям и поклонникам. Здесь ему пришлось постоянно скитаться – за пять дней до аншлюса Австрии он с Лотте Рейг и ее сыном Отто покинул Вену и в течение года колесил по еще не оккупированным странам Европы. В 1939-м он оказался в Брюсселе. Там сбылась его последняя мечта: несмотря на маленький рост, он был принят в Брюссельскую королевскую оперу Ла Моннэ.

В 1940 году певец, находясь во Франции, получил письмо от матери. Она умоляла его покинуть Европу. Шмидт ее не послушал – только в ноябре 1941-го купил билет на Кубу, но так и не полетел. До этого богатый человек, теперь певец влачил нищенское существование. Ему не давали выступать, и все активы в банках были заморожены нацистами. Подруга Шмидта Лотте давно бросила его и бежала с сыном и новым любовником в Нидерланды. Последний свой концерт певец дал в городке Монт-Дор в августе 1942 года в пользу таких же беженцев, как и он сам. Естественно, бесплатно.

После Шмидт с большим риском нелегально перебрался в Швейцарию, в Цюрих. Здесь он было попробовал получить документы на легализацию, но вместо этого был отправлен в лагерь для беженцев в поселок Гиренбад в 30 километрах от Цюриха. Шел октябрь 1942 года. В полуразрушенной фабрике, где располагался лагерь, было очень холодно. Не было теплой одежды и обуви, кормили плохо. Днём интернированных отправляли на земляные работы. В начале ноября Шмидт простудился и стал испытывать сильные боли в груди. Шмидта поместили в госпиталь. Там его посетили тенор Макс Лихтегг и баритон Марко Ротмюллер, они пообещали, что сделают все возможное, чтобы вернуть певца на концертную сцену. Однако врачи отнеслись к жалобам больного халатно, посчитав симулянтом, и после недолгого осмотра и несложных процедур отправили назад в лагерь.

Утром 16 ноября комендант лагеря отпустил совсем больного Шмидта в сопровождении товарища в трактир «Вальдегг», чтобы тот мог отдохнуть и согреться. В трактире Шмидту стало плохо, он скончался до приезда врача. Прибыл раввин, тоже из заключенных, прочитал кадиш. Вечером тело покойного отправили в Цюрих. Сопровождать катафалк вышел весь лагерь. Швейцарские охранники не стали препятствовать процессии. Шмидту было 38 лет.

Однако история певца не закончилась с его смертью. Несмотря на то, что в странах Восточного блока имя Шмидта было предано забвению, на Западе после войны многие компании грамзаписи сохранили пластинки с его выступлениями. Прекрасный голос вместе с трагичной судьбой вернули певцу славу.