Мы печем домашнее печенье по рецепту бабушки Симы, а дети хотят вредных чипсов. Усаживаем упирающуюся дочь на велосипед, а она требует ролики и игровую приставку. Показываем «Карлсона» и «Леопольда», хотя отпрыски настаивают на «Бобе-строителе». Да, они наши дети, но они совсем другие. Нам невероятно сложно расстаться с мечтой о приобщении отпрысков к шедеврам отечественного кинематографа и мультипликации. Мы отказываемся принимать, что Слава (Петя, Яша, Аня) не будет с восторгом цитировать фильмы Гайдая и Рязанова, с полувзгляда распознавать мультипликационных героев нашего детства, на лету подхватывая цитаты. Новые песни, новые ценности, новая культурная среда – как бы мы ни сопротивлялись. Мы хотим приобщить ребенка к нашей культурной традиции, а он бьется за формирование своего собственного, понятного ему и его ровесникам, массива текстов.

 
Что видит современный ребенок в классике российского кино и анимации? Вот, например, эпопея про Простоквашино. Сюжет: восьмилетний мальчик убегает из дома и самостоятельно устраивается в какой-то опустевшей заброшенной деревне, где и живет под присмотром беспородного зверья. При этом родители мальчика прекрасно себя чувствуют и, вместо того чтобы бежать в милицию, рассуждают о различных педагогических подходах, уютно устроившись на кухне. Они еще раздумывают, давать ли в газету заметку, что пропал мальчик! Вторая серия – еще лучше. Ребенок сбегает прямо у родителей из-под носа и мило машет им ручкой из электрички. Родители, добавим, весьма приличные и сознательные люди, погоревав минуту, отправляются на курорт выгуливать шелковые вечерние платья. Сидя в шезлонгах у моря, лениво размышляют: «А вдруг мальчику без нас плохо?» Вы можете себе представить, что так ведут себя чадолюбивые еврейские родители? Я – нет.

 
Резюме: это наглядная история про крайне проблемного ребенка и маму с папой, которые этим ребенком заниматься не желают. Меж тем классика американского кинематографа – «Один дома», – обыгрывая сюжет, когда мальчик СЛУЧАЙНО оставлен один, несет message диаметрально противоположный. В американской версии мама, осознав, что сын (кстати, ровно возраста Дяди Федора) остался без присмотра, рыдает, посыпает голову пеплом, едет через всю страну на перекладных, не спит двое суток… И вся непутевая семейка, включая старшего брата-мучителя, немедленно спешит домой – к забытому маленькому мальчику.
Я лично хочу, чтобы именно такой текст оседал у моих детей в головах: что бы ни случилось, родители (пусть и не лучшие на свете) бросят все дела и полетят на помощь. Восьмилетние дети не должны сажать картошку, ездить одни на электричках, принимать роды у коровы. Это неправильно. Точка.
Да, интерпретация слишком буквальна. Но разве не так же буквально дети 3-4-5 лет воспринимают всю окружающую их действительность? Разве не на основании того, что они видят вокруг, вырабатывают они свою систему ценностей? Нам совершенно не резала глаз «нездоровая независимость» дяди Федора. Отправить ребенка «к бабушке в деревню на лето» – вполне в традициях работающих советских родителей, создатели книжки и мультфильма про Простоквашино лишь немного развили ситуацию. В современном же обществе принято куда больше ограничивать свободу детей – редкий российский двор сейчас достаточно безопасен для самостоятельной прогулки дошкольника. Как понять современному ребенку, что точно такая же семья, как у него – мама-папа-сын ,– всего лишь сказочные герои? Как объяснить ему, что в реальной жизни родители думают о своих детях больше, чем о вечерних платьях?

 
Есть, впрочем, в классической российской анимации пример прямо противоположный – двухсерийный мультик про Карлсона. Если помните, довольно «проблемный» (с точки зрения детской психологии) Малыш отправился гулять по крыше, с которой его благополучно эвакуировали пожарные. Следующая сцена: мама обнимает ребенка и говорит ему (вполне спокойно и без истерики): «Ах, Малыш, Малыш! Как же ты нас напугал! Представляешь, что было бы, если бы ты упал с крыши? Если бы мы тебя потеряли?» Весь эпизод занимает не более полуминуты. Нет слащавости и приторности. Малыш, тем не менее, знает: НОРМАЛЬНЫЕ родители о нем волнуются, его искали, его боятся потерять.

Примеров, когда мультфильм двадцатилетней давности вписывается в современную систему ценностей и в нынешние реалии – крайне мало. А старый добрый российский кинематограф еще менее пригоден для ознакомления детей с дорогими их родителям образами. В «Служебном романе» единственный вменяемый человек показан негодяем, а истеричка, устроившая настоящую охоту за собственным начальником, – лирической героиней. Корпоративная культура отсутствует начисто, рабочий день (у всех, кроме этого самого отрицательного героя Самохвалова) сводится к нанесению макияжа, разговорам в курилке, походу по магазинам, телефонному трепу и, собственно, делам амурным. Это нормально?

 
«Москва слезам не верит» демонстрирует, что женское счастье успешной во многих отношениях женщины – слесарь с болезненным самолюбием, убогой зарплатой и склонностью шлифовать эмоциональные проблемы алкоголем. Типично российские женские комплексы: хоть какой, да свой. Разве современная женщина-управленецподпустила бы к себе этого типа?

Большинство любимых нами сюжетов российского кинематографа вертятся вокруг людей инфантильных, неспособных работать в команде и реализовывать лидерский потенциал. Все эти жени лукашины, новосельцевы, гоша, он же гога, и прочие шурики, показанные как положительные герои, как образцы для подражания, погибли бы в нашем мире. Не сделали бы карьеру, не оказались бы востребованы противоположным полом, не смогли бы содержать семью, да и просто бы не угнались за современным ритмом жизни. Стоит ли обвинять наших детей в том, что эти образы им непонятны?

Это не плохие фильмы. Совсем нет. Фильмы отличные, я их сама охотно смотрю и пересматриваю. Но это часть МОЕГО культурного прошлого. Я ориентируюсь в реалиях, которые позволяют восстановить контекст и расставить верные акценты. Мои дети вряд ли будут знать этот контекст, как бы я ни старалась. Соответственно – будут видеть ровно то, что показано на экране. А значит, скучать и недоумевать. Так, может быть, логичнее было бы оставить каждому поколению образы, соответствующие его культурному развитию, и дать нашим детям возможность построить свой собственный мир цитат, текстов, явлений? То, что этот мир будет иметь мало точек соприкосновения с нашим, свидетельствует лишь о смене поколений. Это – нормально.

 Наталья Янковская