Он появился на свет сто лет назад, в 1915-м. Его родители были убежденными коммунистами и активными участниками революционного движения против Николая II: царство Польское в те времена входило в состав Российской Империи. Отец Израэля возглавлял рабочую революционную ячейку, за что и поплатился тюремным заключением еще до рождения сына. Мать побывала в ссылке в Сибири. Незадолго до начала Первой мировой войны и вторжения немцев в Варшаву Эпштейна-старшего отправили в командировку в Японию. Революционная деятельность, видимо, занимала его свободное время, а так он работал служащим: на жизнь-то зарабатывать как-то надо. Эта командировка в Японию спасла их: жена и крошечный Израэль успели присоединиться к главе семейства до того, как на территории рухнувшей Российской Империи разразилась катастрофа Гражданской войны и страшных погромов.

Однако в Токио Эпштейны надолго не задержались, вскоре семья перебралась в Китай и поселилась в портовом городе Тяньцзинь. Китай оказался более демократичным пространством, нежели Япония. Здесь Эпштейны не чувствовали никаких притеснений и высокомерия со стороны коренных жителей. А Израэль и вовсе стал совершенно своим: быстро освоил язык, с удовольствием учился в китайской школе и чувствовал себя вполне комфортно среди местных сверстников.

В пятнадцать лет он уже начал работать журналистом, вскоре о нем узнали в агентстве UPI, чуть позже позвали писать о Китае для газеты New York Times и журнала Time. Отец нашего героя изо всех сил пытался помочь евреям, которые бежали из охваченной Холокостом Европы и самыми невероятными способами добирались до Шанхая. Но в 1937 году сами Эпштейны снова превращаются в беженцев: в Китай вторглись японцы, и семья отправляется в Америку. Юный Израэль провожает родителей до трапа парохода, но сам в последний момент решает остаться в Китае: в это время к берегу приближаются японские десантные корабли – самое время для пылкого журналиста.

У Израэля теперь нет другого интереса и другой родины, кроме Китая. «Мои интересы постепенно, но решительно сконцентрировались на китайских событиях и тенденциях, – напишет он позже в воспоминаниях. – В несколько последующих десятилетий Китай стал фактически единственной темой моего пера». И действительно, Эпштейн превращается в главного собкора в Китае многих западных изданий. Он пишет о японо-китайской войне и отчаянно сражается за права и интересы Китая.

Он восхищается коммунистической частью Китая, куда попадает вместе с другими журналистами. «У Мао Цзэдуна большая страсть к курению, и он лично выращивает табак, – поражается молодой журналист. – Главнокомандующий Чжу Дэ любит овощи, собственноручно обрабатывает участок и выращивает вкусные помидоры». Это совсем не тот Китай, в котором он жил до сих пор. Китай под правлением генералиссимуса Чан Кайши (хотя и он был коммунистом) выглядел гораздо беднее. А война с Японией и провинциями, переметнувшимися на сторону врага, вконец разорили Китай. В провинции же Цзянси, где правил Мао, все было совсем иначе. «Этот Китай полон надежды, – писал Эпштейн. – Здесь нет голода, нет пораженческих настроений. В Яньани чувствуешь, что будущий Китай уже появился».

В 1938 году Эпштейн вступает в Лигу защиты Китая, которую основала Сунн Цинлин, вдова Сунь Ятсена, одного из идеологов коммунистической доктрины, объявленного впоследствии в КНР «отцом народов». Эпштейн восхищается этой миниатюрной, но очень решительной женщиной. Женщиной, которая воюет за свои идеи отчаянно и без колебаний. Спустя много лет – уже в 2000-х – Израэль напишет книгу о ней.

Личная жизнь Эпштейна идет не менее активно, чем общественная. В 1934 году он женится на Эдит Биховски, но брак этот не приносит ни радости, ни детей. Через шесть лет пара рассталась. Почти сразу Израэль знакомится Элси Фейерфакс-Холмли, дочерью эсквайра из Йорка, страстно увлеченной социалистическими идеями. Им не помешала даже разница в возрасте – Элси была на 10 лет старше Эпштейна. Журналист последовал за возлюбленной в Великобританию, где они и поженились.

Впрочем, в Англию Эпштейн отправился не только из-за свадьбы. К тому времени японские власти развернули настоящую охоту на Израэля, он был вынужден бежать из Китая. И не просто бежать – чтобы оторваться от следовавших по пятам японцев, Эпштейн инсценировал собственную смерть и организовал фиктивные похороны. Известие о его смерти быстро разнеслось по миру. Горевали и вNew York Times, даже выпустили траурную заметку о почившем журналисте. Он же в это время уже объявился вместе с женой в США.

Эпштейны и в Штатах не оставляют своих коммунистических идей. Отец возглавляет Еврейский рабочий комитет, а Израэль устраивается на работу в газету Allied Labour News. И очень тоскует по Китаю. Единственное, что спасает от ностальгии, – книга, за которую он принимается, едва покинув вторую родину. Монография «Незаконченная революция в Китае» выйдет в свет в 1947 году. Но коммунистические идеи всё сильнее пугают американские власти. Эпштейн, отстаивающий верность заветов Маркса и Энгельса, чувствует себя в США уже некомфортно. Тем более что против него начинается личная кампания. Бывшая коммунистка Элизабет Бентли предстает перед Сенатом, чтобы рассказать о ведущих коммунистических деятелях, с которыми ей приходилось столкнуться. И среди прочего дает показания, что Эпштейн, находясь Китае, работал на советские спецслужбы.

В это же время Сунн Цинлин вспоминает о своем давнем соратнике и зовет его вернуться в Китай. Она предлагает ему возглавить журнал «Китай на стройке». Израэль принимает это предложение, не раздумывая ни минуты. Ежемесячный англоязычный журнал (позже переименованный в «Китай сегодня») был идеальным местом работы для Эпштейна. Теперь он снова занимался любимым делом – убеждал Запад, насколько же правильный путь выбрал Китай под руководством Мао.

Председатель Мао в свою очередь очень ценил журналиста за его пропагандистский талант. Он много раз консультировался с Эпштейном, который советовал кормчему, как улучшить имидж Китая для европейской публики. Но дружба с Мао не спасла. Когда в Китае разразилась Культурная революция, то не помогла ни бесспорная преданность супругов Эпштейн стране, ни их безупречная репутация. На пике репрессий, в 1968-м, Эпштейна и его жену арестовали и обвинили в заговоре против премьера Госсовета КНР Чжоу Эньлая. Обвинение по сути своей совершенно безумное, но под стать времени.

Они пробыли в тюрьме до 1973-го и всё время заключения провели в полном неведении о судьбе друг друга. Когда их выпустили, Чжоу Эньлай принес чете извинения за доставленные неудобства. Но даже пять лет, проведенные за решеткой, не заставили Эпштейна усомниться в верности пути великого кормчего. Он до самой смерти оставался членом Коммунистической партии Китая и продолжал верно служить Мао – подготовил издание избранных сочинений вождя на английском языке. А также продолжал писать книги и статьи. В девяностые годы он издал мемуары: «Мой китайский взгляд: мемуары еврея и журналиста». Продвигался и по бюрократической линии: стал членом народного политического консультативного совета, вице-председателем комитета по международным делам Китайской ассоциации промышленников. Но главное – был самым знаменитым журналистом, рассказывавшим миру о Китае.

А еще – отцом четверых детей. Уже после смерти своей верной Элси Эпштейн встретил новую любовь – госпожу Хуан. Ему к тому времени было уже 68 лет. Два предыдущих брака не принесли Израэлю детей, и он вряд ли даже надеялся. Он предложил госпоже Хуан усыновить мальчика и девочку. А спустя некоторое время она, смущаясь, сообщила ему, что у них будут еще мальчик и еще девочка. Так они и жили долгое время вшестером – одной большой дружной семьей, о которой он всю жизнь мечтал.

Эпштейн, впрочем, до самой смерти был занят своей политической миссией. «За время, отведенное историей, не было дела лучше и важнее того, которое я лично пережил и в котором участвовал – революционная борьба китайского народа», – так подвел итоги своей жизни сам журналист. Он часто говорил о своем еврействе. Часто вспоминал, что является частью народа, который постоянно подвергался дискриминации. И потому понимал боль униженных китайцев, как свою. Он с пылом отстаивал идеи, в которые верил. И с обожанием писал о Китае. Когда он умер, в последний путь его провожал председатель Ху Цзиньтао. И все-таки для китайцев он остался чужим, пусть даже и «истинным другом китайского народа», как написали все китайские информационные агентства в некрологе.

Алина Ребель