Если бы не доктор Ричардсон, об этом семейном путешествии давно бы забыли. Не назовем же мы «следом в истории» прискорбную привычку братьев Корри выцарапывать свои имена на исторических памятниках? Например, на стенах древнего египетского храма, который стоит теперь в нью-йоркском музее Метрополитен, так и осталась в назидание потомкам надпись «Corry RN 1817».

Однако доктор Ричардсон написал такую книгу путевых заметок, что великий Байрон сказал по прочтении их: «Вот такого мне не хватало в Греции: и человек умный, и врач». Два тома этих заметок полны любопытных подробностей, которые подмечал наблюдательный глаз доктора. Тем более что экспедиция добралась до цели путешествия – Святой земли и побывала в Иерусалиме.

Медицинская профессия и поныне дает доступ в дома, иначе недоступные для постороннего, а уж тем более в Иерусалиме 1818 года, где, похоже, не было, помимо доктора Ричардсона, ни одного врача, по крайней мере – по-европейски образованного. Ричардсон подробно описывает дома турецких вельмож. Веяния европеизации в то время еще не коснулись османского общества: например, никто из вельмож не знал европейских языков или даже латинского алфавита. Но у одного из местных вельмож оказался французский географический атлас, и он просил доктора показать ему на карте Ватерлоо и другие места, связанные с войнами тех лет.

Вопреки утверждениям антиизраильской пропаганды, описанный Ричардсоном Иерусалим 1818 года вовсе не был мусульманским городом. Мусульмане – а точнее, турки – действительно правили городом и составляли наиболее привилегированный слой его населения, но из 20 тысяч жителей города половину составляли евреи, четверть – христиане, и ещё четверть – мусульмане. А ведь европейские и российские евреи только начали прибывать в страну Израиля.

По рассказу доктора Ричардсона, большинство иерусалимских евреев жило тогда на горе Сион и в нижней части города, вблизи скотобоен, издающих омерзительное зловоние. Но, возможно, Ричардсон перепутал скотобойни с не менее зловонным красильным промыслом, которым еще со времен крестоносцев занимались евреи, проживавшие вблизи горы Сион. При этом многие евреи, по словам Ричардсона, были вполне состоятельны, однако тщательно скрывали свое благополучие от завистливых взоров правителей, которые всегда могли придумать какой-нибудь способ, чтобы изъять у евреев «излишки».

«Посещая дом уважаемого еврейского гражданина, вы обычно идете через разбитый двор и поднимаетесь по лестнице, сделанной из дурно обработанных и качающихся под ногами камней. Но чем выше по лестнице, тем приличнее она выглядит. И в результате вы оказываетесь в чистом и хорошо обставленном доме с персидскими коврами на диванах. Вас прекрасно примут и угостят табаком и кофе, также как это принято в домах турок и христиан», – пишет Ричардсон.

Доктор внимательно присматривался к местным дамам всех национальностей и в своей книге задался неполиткорректным в наши дни вопросом: какие же женщины красивее – гречанки, армянки, еврейки или турчанки? В его личном конкурсе красоты победили гречанки, но особенно интересно его описание иерусалимских евреек.

Интересно, что только еврейки, оказывается, выходили тогда на улицы города с открытым лицом – христианки же закрывали лицо платком, подобно мусульманкам. Но дело тут не только во внешнем виде – социальный статус еврейской женщины был совсем другим, чем у запуганных мусульманских и христианских соседок. Те только подают мужчинам еду или питье, рассказывает Ричардсон, после чего стоят в дверях и ждут указаний, и даже говорят с мужчиной-врачом робко и неуверенно. Еврейки же разговаривают уверенным и твердым тоном. Они даже позволяют себе перечить мужьям – совсем как европейские дамы, замечает Ричардсон.

«По большей части иерусалимские евреи происходят из Португалии и Испании. Избавившись на европейской почве от диких манер Востока, их женщины по возвращении на любимую родину сохранили свою заслуженную свободу и положение в обществе. Все они хорошо говорят на ломаном итальянском (Ричардсон, очевидно, имеет в виду язык ладино. – Прим. ред.), и я общался с ними без помощи переводчика», – свидетельствует доктор и дальше неизбежно возвращается к любимой им теме женской красоты. Он пишет, что «еврейки склонны к полнокровию, и поклонники хорошей фигуры найдут у прекрасных еврейских дев двойные подбородки – ничуть не хуже, чем у англичанок». За прошедшие два века представление об истинной красоте, надо сказать, несколько изменилось.

Доктор Ричардсон, бывший, естественно, христианином, тем не менее подробно рассказывает о своих посещениях иерусалимских синагог – маленьких и небогатых, но зато впечатливших его истинно религиозной атмосферой. Ему дали отведать мацы («исключительно невкусная еда, которую я попробовал только ради чести разделить ее с потомками Авраама») и неоднократно разрешали присутствовать на молитвах. «Служение в языческих храмах вызывает лишь праздное любопытство, а вот ритуалы евреев проникают глубоко в сердце», – пишет доктор. Очень трогательны его слова о еврейских нищих: «Невозможно без боли смотреть на еврея, который преодолел такие трудности, чтобы вернуться на родину предков, а теперь лежит на улице, слепой, нагой и голодный».

На долю доктора Ричардсона выпала необычная честь – он оказался первым европейцем, удостоившимся взойти на Храмовую гору, куда мусульмане не допускали иноверцев под страхом смерти, начиная аж с 1260 года. Провел его туда один из вельможных пациентов – Омар-эфенди. Впечатления доктора от посещения Храмовой горы напомнили мне в чем-то собственные ощущения при восхождении туда под защитой полиции – многие мусульмане смотрели на чужака с ненавистью, но не могли ничего сказать или сделать из-за присутствия покровителя-турка. Другие, впрочем, дружелюбно приветствовали лечащего врача.

Доктор Ричардсон оставил весьма подробное описание и Купола Скалы, и других частей Храмовой горы, которое я планирую скоро подготовить к публикации. Интересно отметить, что в разговорах с Ричардсоном многие мусульмане называли Купол Скалы не иначе как Храмом Соломона.

По возвращении из путешествия доктор Ричардсон поселился в Лондоне и на протяжении следующих тридцати лет успешно лечил пациентов. Однако если бы не это совместное путешествие с графом Белмором и не восхождение на Храмовую гору, то вряд ли бы кто-нибудь вспомнил о нём. А так – вошел в историю.

Меир Антопольский