Мечислав Вайнберг – композитор еврейско-польского происхождения. И кажется, что руководство Большого театра совсем не случайно попросило израильтянина Евгения Арье стать режиссером-постановщиком, а поляка Михала Клауза – дирижером-постановщиком. Слив воедино разное национально-художественное восприятие, они должны были максимально точно донести эмоции и мысли Вайнберга, который широкой публике до того был незнаком. Точнее, Вайнберг знаком, наверное, каждому на постсоветском пространстве – вот только не своей симфонической и камерной музыкой, а той, что он писал для советских мультфильмов и кинолент. Его произведения звучат в легендарных фильмах «Летят журавли» и «Афоня», а также в обожаемых всеми мультиках «Винни-Пух» и «Каникулы Бонифация». За все это на закате СССР он даже получил государственную премию, что после всех его жизненных перипетий было приятно, но уже не так важно.

Вайнберг родился в Варшаве в 1919 году, но в возрасте 20 лет был вынужден бежать от нацистов в СССР. Спасся он тогда один – вся его семья осталась в Польше, была депортирована в Лодзинское гетто и в дальнейшем погибла в концентрационном лагере Травники. Вайнберг узнал об этом лишь в середине 60-х годов и тут же сел за написание очередной своей оперы «Пассажирка» – в основу легла повесть узницы Освенцима Зофьи Посмыш. То, что Вайнберг так долго не знал о судьбе своей семьи, объяснялось его собственными поворотами судьбы – оказавшись в Союзе, будущий композитор отучился в Минской консерватории, а затем провел два первых года Великой Отечественной войны в эвакуации в Ташкенте, где обзавелся лучшим другом – Дмитрием Шостаковичем. Потом Вайнберг вернулся в Москву, где женился на дочери Соломона Михоэлса Наталье.

В 1948 году его как зятя Михоэлса взяли под колпак агенты КГБ, что в феврале 1953 года, в самый разгар «дела врачей», вылилось в полноценный арест. Шостакович тогда писал письмо за письмом, упрашивая освободить талантливого композитора, и Вайнберг действительно скоро вышел на свободу и был реабилитирован – сразу после смерти Сталина. Но осадок остался. К слову, законченная еще в 1968 году опера «Пассажирка» будет впервые поставлена на сцене в Варшаве в 2010 году, последняя его опера «Идиот» -– в 2013 году на сцене в немецком Мангейме. Впрочем, Вайнберг вообще мало заботился об исполнении своих произведений: «Если рождается настоящая опера, она всегда найдет людей, которые будут с удовольствием слушать ее, которым она будет необходима». Похоже, сейчас людям необходим «Идиот».

– Привести любого героя Достоевского на сцену – очень важно в наши дни, – рассказал Jewish.ruЕвгений Арье. – Ведь кто сейчас на коне? Мачо, сильные люди. Герои Достоевского не такие. Они натуральные. Вот князь Мышкин – да, он не приспособлен к жизни, он нелепый, слабый и гениальный. Он настоящий. Он становится определяющей фигурой для девчонки Аглаи, он становится, по сути, единственным другом для гуляки Рогожина, который, несмотря на свою удаль, тянется только к нему.

Сомневаться, что Евгений Арье прекрасно ориентируется в материале «Идиота» Достоевского – не приходится. Режиссер дважды ставил драматические спектакли по этому произведению. Но опера – это, конечно, совсем другая история: «Музыка диктует очень многое, и мне кажется, я вовремя понял, что вместо того чтобы воевать с ней, нужно понять ее».

Про бой с музыкой Арье говорит не для красного словца – подготовка к премьере оперы «Идиот» в Большом театре, казалось, шла туго. Артисты проговаривались, что им непросто, что музыка – очень тяжелая, размер постоянно меняется, приходится все время считать про себя. Кто-то из них даже признавался, что хотел сбежать, когда в первый раз услышал оркестр. Им вторил дирижер-постановщик Михал Клауза. Чистая правда, говорил он, что певцам тяжело – произведение сложное, оркестровка не помогает. «Ну что вы, это не значит, что в опере Вайнберга нет гармонии, – искренне протестовал Клауз. – Все очень мелодично, просто, я бы сказал, необычно». Евгений Арье тоже со всей прямотой сообщал, что когда он впервые услышал музыку Вайнберга, она его чудовищно испугала. Так и сказал: «чудовищно!» – и добавил, что вообще-то у него никакого музыкального образования нет и что это его первая опера. Ну, а то, что сразу в Большом – так это, может быть, потому, что он режиссер хороший.

– Меня трижды приглашали ставить оперы в европейских театрах, но я постоянно отказывался, – объяснил Арье. – Тут же решился, но что пережил! Поставить спектакль за три дня до премьеры – вызов. Сидеть на оркестровой репетиции в зале – еще один вызов. Не скажу, что мне все легко давалось. Я вышел раненым из этого боя. Но я доволен тем, что у нас получилось, я восхищен артистами – они не только великолепные певцы, они прекрасные драматические актеры, я проникся к ним огромным уважением и любовью.

Любовь у него с артистами сложилась взаимная. Все участники обоих составов – а Михаил Клауз, кстати, подчеркивает, что это тот редкий случай, когда оба состава готовы идеально и жаль, что не могут выступить одновременно – хором заявляли, как много работал с ними режиссер. «Мы сначала не пели, а просто проговаривали текст, потом уже встраивали эти интонации в пение», – рассказал Петр Мигунов, исполнитель роли Парфена Рогожина.

В итоге премьера оперы «Идиот» в Большом театре вышла прекрасной. С одной стороны, абсолютно академическая музыка, с другой – предельно необычная, странная и вихрем меняющая свои ритмы. Это имеет свой эффект – вроде как наслаждаешься чистыми мелодичными структурами, но одновременно с этим пребываешь в постоянном напряжении и внимании. Предугадать, когда начнутся партии артистов – невозможно, точно так же, как невозможно и понять, где они интонационно взлетят, где опустятся и где прекратятся. В этом внимании ты подмечаешь все: что «сердце – главное, все остальное – вздор», что у человека без чести «опрокинутое лицо», что противостоять порочному готовы единицы, все остальные – таковы, какие все вокруг.

Тебе вслед летят детали – на экране позади артистов меняются крупные планы: вот толстые губешки Епанчина, смакующего водку из графина, вот его кокетливые дочки, а вот и мертвая Настасья Филипповна, которая внезапно показывает язык. Здесь, конечно, нет и не может быть всех подробностей романа «Идиот», но кажется, что либретто Александра Медведева оставляет все самое нужное. Идеальна сцена с горящими в камине деньгами, которую режиссер обставляет с пантомимами и смехом в агонии. Предвкушение убийства обрамляют новые персонажи-точильщики. Они стоят в гротескных поповских рясах и все поют: «Точить ножи, точить». И финальная сцена единения, где один сумасшедший, князь Мышкин, абсолютно понимает преступление другого сумасшедшего, Рогожина, убившего Настасью Филипповну. Художник-постановщик Семен Пастух может по праву гордиться: быстрые смены сцен сохраняют всю параллельность действия романа.

Дарья Короленко