Зачем нужен кинокритик, какая от него польза? Иногда читатели недоумевают, давайте объясним?
– Тем, кто задает такой вопрос, кинокритики не нужны. Они нужны зрителям, которым нужен навигатор в океане кино и которым интересно сопоставить свои впечатления от фильма с впечатлениями человека, обладающего профессиональной эрудицией и умеющего анализировать картины.

Вы знаете, что среди публикаций Таганрогского института имени Чехова есть монография, посвящённая вашему медиапортрету? Что вы о нем думаете?
– Это был цикл статей о современных российских кинокритиках, в число которых попал и я. Статья небезынтересная, но неполная, так как ее автор не читал мои работы по истории и теории кино и ограничился анализом рецензий.

Как вы стали кинокритиком? С чего всё началось?
– Критиком я родился, а кино любила моя мама. От нее я услышал названия «Похитители велосипедов», «Рим, 11 часов», «Розы для господина прокурора», «У стен Малапаги», «Римские каникулы», «Ночи Кабирии», знал, кто ее любимые актеры – Габен, Филип, Мастроянни. Потом, в новосибирском Академгородке, где мы жили, в середине 60-х образовался замечательный киноклуб «Сигма», которым руководили Леонид Боярский и Виктор Хандрос, сотрудники института, где работал мой отец. Боярский, кстати, до сих пор ведёт этот клуб, едва ли не старейший в России. Они договорились с Госфильмофондом и дважды в месяц получали оттуда фильмы, в том числе немые и документальные, которые больше нигде было нельзя увидеть. До сих пор помню грандиозное впечатление от «Собачьего мира» Якопетти и «Нетерпимости» Гриффита. А в университете мы создали студенческий киноклуб «Кадр», я в нем вел дискуссионную секцию. Благодаря преподававшей в университете француженке нам иногда присылали новые фильмы из французского посольства, в том числе «Прошлым летом в Мариенбаде». Сами приглашали Отара Иоселиани с «Листопадом». Издавали клубную стенгазету, в которой я опубликовал свои первые критические опусы.

Без цензуры?
– Комитет комсомола назначил нам кураторшу, которая чуяла в наших писаниях крамолу, но не всегда понимала, в чем она, и периодически вопрошала: «Какую мысль преследует эта заметка?!» «А что, – в конце концов спросил я, – заметка должна преследовать мысль?» «Обязательно, – отрезала она. – И газета тоже. Нам не нужна безыдейная пресса!» Наш главред Саша Гройсман уцепился за эту фразу, и следующий номер вышел под шапкой: «“Советская газета должна преследовать мысль”. Секретарь комитета ВЛКСМ НГУ Людмила Базова». Газету сняли, Гройсману влепили выговор по комсомольской линии, а потом чуть не выгнали из университета за то, что 1 сентября 1968 года, то есть через неделю после вторжения Советского Союза в Чехословакию, он жирным красным фломастером написал на вывешенном перечне принятых в университет абитуриентов: «Все вы – потерянное поколение».

Вы написали две большие статьи об истории создания и прохождения сквозь цензуру «Безумия» Калье Кийска и «Темы» Глеба Панфилова. Почему их так и не выпустили на экраны?
– К «Безумию» в Госкино возникли вопросы по сценарию картины, ведь ни в одном советском фильме действие не происходило в психиатрической клинике, причем весьма абстрактной – можно даже сказать, кафкианской. То есть уже сценарий вызывал неконтролируемые аллюзии, чего редакторы боялись до смерти. Во-вторых, в картине не было ни «положительных» героев, ни светлого конца в виде Красной армии, освобождающей Эстонию от фашистов, а это тоже считалось большим грехом. В-третьих, эстонцы делали вид, будто вносят рекомендованные поправки, но по существу ничего не меняли – словом, дурачили надзирателей. Не меньше «подрывных» моментов было в «Теме»: главный герой Ким Есенин – драмодел-конъюнктурщик, пародия на советских драматургов, которому авторы не дали возможности исправиться. Там же один из персонажей второго плана – показанный без должного осуждения антисоветчик, который перед отъездом из страны заявляет: «Лучше я умру там от тоски, чем здесь от ненависти!» И вдобавок ко всему – двусмысленный финал, из которого непонятно, умирает герой или остается в живых. Стенограмма последнего публичного обсуждения картины (её запретили где-то в кулуарах) – поразительный человеческий документ, просто находка для «Театра.doc»! Вот заключительный эпизод: доведенный недоговорками до белого каления директор «Мосфильма» Сизов угрожающе бросает: «Если кому-то непонятно, что Есенин остается жив, финал надо переснять!» И тут раздается голос Сергея Бондарчука: «Нет, Николай Трофимович. Если кому-то непонятно, что Есенин остается жив, финал надо пересмотреть!» Немая сцена.

Многие кинокритики в какой-то момент своей карьеры задумывают собственное кино. Вы об этом не мечтали?
– Кино – визуальное и коллективное искусство, а я – человек, предрасположенный к письму и к работе в одиночку, хотя люблю и общение. Что же касается других, то почти вся французская «новая волна» вышла из критики. Из наших именитых критиков первым подался в режиссеры Олег Ковалов, который снял несколько отличных картин – в частности, «Сады скорпиона» и «Остров мертвых». Следующим стал Михаил Брашинский – первая его картина мне показалась претенциозной, а вторая – про финнов, которые поедают русских туристов – очень понравилась. Знаю, что фильм снял Роман Волобуев, я его не видел, но если судить по отзывам и по его прокатно-фестивальной судьбе, похоже, что мы потеряли остроумного критика и приобрели среднего режиссера. Но среднего – не значит плохого. В принципе я думаю, что неплохим режиссером – но не факт, что талантливым – может стать любой насмотренный и самокритичный критик.

Сложно писать рецензию на плохую картину или если ты близко сошёлся с её автором, например? Или если знаешь, что режиссер дрянной человек, но снял шедевр? 
– А не надо критику заводить дружбу с неталантливыми режиссерами. Если же талантливый автор сделает слабую картину, он, скорее всего, не обидится на добросовестную критику. Скажем, критиковал я постсоветские картины Рязанова. Он, естественно, в долгу не оставался и давал сдачи, да еще как. Даже вывел в телеверсии «Андерсена» злого критика Матизена, жил такой в XIX веке. Но при этом охотно давал мне интервью и вне пресс-конференций дружески со мной общался и книжки свои дарил. Ну, а плохой человек хорошую картину не снимет – личная червоточина всегда проявляется на пленке. Об этом еще Достоевский говорил: «Если писатель хоть раз солжет – сразу станет бездарен». Может, и не сразу, но непременно.

Кинематограф стран бывшего соцлагеря полон сюрпризов. Какие страны и каких режиссёров вы можете выделить?
– Не буду оригинален. Самый большой сюрприз – румынское кино, которое при социализме было ужасающим, а потом дало Кристиана Мунджиу и Кристи Пуйю. «За холмами» и «Смерть господина Лазареску» – великие фильмы. Держат марку югославы – прошу прощения, что не делю их на сербов, хорватов и черногорцев. Горан Паскалевич, Эмир Кустурица, Данис Танович. В Чехии – Петр Зеленка, чьих «Пуговичников» я считаю шедевром. В Венгрии – Янош Сас. С современным болгарским кино я почти не знаком, а вот польское знаю лучше благодаря ежегодному фестивалю польских фильмов в России «Висла». Павел Павликовски с «Идой» и «Стрингером», Владислав Пасиковски с «Псами» и поразительными «Колосками». С нетерпением жду показа наделавшей шума в Украине и Польше «Волыни» Войцеха Смаржовски. А если говорить о фильмах 14 бывших советских республик, которые показывают на «Киношоке», то мы еще не скоро закончим.

Алена Городецкая