Настоящая работа задумана как биография философа, как попытка частично проникнуть в его творческую жизнь, где рождались его мысли, чувства, прозрения. В своих исследованиях он охватил множество самых разнообразных областей человеческой культуры: искусство, образование, политику, социологию, философию, религию, библеистику, иудаизм и сионизм. Особенно он был знаменит своими работами по хасидизму, мистическому религиозному движению, которое возникло среди евреев Восточной Европы в середине XVIII века.

Важную роль в становлении и формировании философских и религиозных воззрений мыслителя сыграли его детские и юношеские годы. Именно в этот период были заложены все его основные мировоззренческие ориентации и установки.

ДЕТСТВО

Мартин (Мордхе, Мордехай) Бубер родился 8 февраля 1878 года в Вене. Мальчику не было еще и трех лет, когда его родители расторгли брак и отец отвез сына к своим родителям, Соломону и Адели Бубер, которые жили в Лемберге. Соломон Бубер слыл одним из самых уважаемых членов хасидской общины города. Преуспевающий банкир, он в то же время блестяще знал древнееврейский язык, Библию, Талмуд, был знаком с произведениями мировой классической литературы (Гомер, Мольер, Шекспир, Гете). Дед научил мальчика читать и писать на иврите, привил ему любовь к религиозным книгам, литературе, поэзии. Много времени проводила с внуком бабушка, которая читала ему отрывки из Талмуда и Каббалы.

В Лемберге Мартин впервые узнал о хасидизме, религиозно-мистическом учении евреев, которое с середины XVIII века стало распространяться в Европе (Подолье, Волынь, Галиция, Восточная Украина, Белоруссия). Сам термин «хасидизм» происходит от древнееврейского слова «хасид», что означает «благочестивый».

Мальчик знакомился с бытом, культурными и религиозными традициями евреев, что впоследствии явилось источником для изучения и обработки Бубером хасидских рассказов и преданий.

Хасиды, цадики, главы хасидской общины произвели на ребенка огромное впечатление.

Об этих своих впечатлениях он расскажет в работе «Мой путь к хасидизму», «Случилось так, — писал Бубер, — что я, потрясенный в одно мгновение, познал хасидскую душу. Праеврейское открылось мне в темноте изгнания, расцвело до вновь осознанного выражения как становление, как задача. И это праеврейское было прачеловеческим содержанием человеческой религиозности» (Buber M. Mein Weg zum Chassidism // Buber M. Werke. Bd 3. — Muenchen, 1963.— S. 968).

Психоанализ показал, что источником развития внутреннего опыта и поведения человека являются его детские переживания, активно мобилизуемые и перестраиваемые в последующем аффективном опыте. Детские аффективные переживания Бубера оставили глубочайшие бессознательные следы в его памяти, предопределив не только развитие характера, но и всю последующую его творческую деятельность.

Известно, что основателем хасидизма был подольский еврей Исроэл Баал-Шем-Тов, Бешт (1698–1760), который учил, что истинное спасение человека состоит не в талмудической учености, а в сердечной привязанности к Б-гу, мистической вере и горячей молитве. Такая молитва – важнейшее средство единения человека с Б-гом. Во время молитвы восторженная душа человека должна как бы отделиться от своей телесной оболочки. В религии важнее всего не внешний обряд, а искреннее и сильное чувство. Хасиды утверждали, что посредством постоянного общения с Б-гом можно достигнуть способности ясновидения, пророчества, чудодейства. С помощью цадика достигается наивысшее откровение, полное очищение души, всякое земное и небесное благополучие человека.

Возможно, именно эта роль цадиков и побудила Бубера обратиться не только к изучению хасидских преданий, но и к разработке своего оригинального учения о диалоге, о взаимоотношениях Я и Ты. В процессе наблюдения за жизнью хасидской общины возникло великое прозрение еврейского мыслителя и гуманиста о диалоге-беседе.

Соломон Бубер

Мальчики, с которыми общался Мартин, приходили в одну из синагог Лемберга. Шесть дней в неделю, с раннего утра до позднего вечера, они сидели перед учителем, повторяя учение Моисея. Их головы, покрытые черными кипами, склонялись над книгами, а тела качались взад и вперед в ритме произносимых слов.

Важную роль в образовании и воспитании Мартина сыграла языковая атмосфера, в которой он рос. На улице разговаривали на польском языке, в доме деда говорили и читали на немецком. А приходя к соседям и в синагогу, он слышал идиш и древнееврейский.

Особым днем в жизни евреев Лемберга была суббота, день полного отдыха, спокойствия и радости. Накануне дом тщательно убирался и вычищался. Когда садилось солнце и возникал полумрак, бабушка надевала свое черное шелковое платье и покрывала голову шалью. На обеденном столе зажигались свечи. Бабушка протягивала руки к свечам, читала субботнюю молитву. Каждая суббота была поистине самым светлым духовным праздником, на котором царили радость, святость, единение с Б-жественным. В этот день не могло быть ни мрачных мыслей, ни печали, ни тоски. «Высший дух снисходит на человека в субботу», – утверждают еврейские мудрецы.

Соломон Бубер посещал небольшую, скромную синагогу. Его молитвенник был испещрен различными мистическими знаками и указаниями. Три раза в неделю из покрывала вынимался свиток Торы, и один из прихожан читал отрывки из Пятикнижия Моисея. Соломон Бубер в числе других участвовал в этих чтениях. Во время чтения молящиеся раскачивались вместе с произносимыми ими словами. Маленький Мартин молча слушал, и каждое слово древнего языка проникало в его душу. В пригороде Лемберга вблизи деревушки Садагоры находилось поместье Бубера, куда семья перебиралась на лето. Здесь Б-гослужения не прекращались. Напротив, они были еще более горячие и пылкие. Религиозные евреи чувствовали присутствие Б-га во всем, в каждой мысли, в каждом поступке. Мартин был буквально зачарован всеми ритуалами и обрядами, хотя и не осознавал этого. В душе откладывались впечатления, которые оказали сильное влияние на всю его жизнь. В городе он часто вспоминал счастливые летние дни в Садагоре. Там было гораздо больше времени для игр, чем зимой в Лемберге. Ему очень нравился серый в яблоках конь деда. Когда мальчик приближался к нему, конь поднимал свою большую голову, моргал глазами и издавал радостное ржание. Мартину казалось, что лошадь подает ему какие-то сигналы. Для него она была живым существом, с которым он вступал в таинственный, мистический контакт. Это было первоначальное психоаналитически неосознанное до конца впечатление, которое затем привело Бубера к идее Я через ДРУГОГО.

С именем Бубера связывают в философии открытие новой реальности, реальности отношений «Я – Ты», диалога. В горизонте диалогического Я утрачивает свою самоидентичность, самодостаточность и находит основание для собственного бытия лишь посредством утверждения ТЫ. Утверждая ТЫ во всей его полноте и самодостаточности, Я тем самым утверждает и себя, становится живой, целостной человеческой личностью. Сказать истинное ТЫ можно только всем своим существом, устремляясь навстречу ДРУГОМУ. Это учение Бубера зародилось под воздействием его детских впечатлений, когда он гладил гриву коня, ощущая некое таинственное взаимодействие с живым существом, с живой жизнью, вступая с ней в диалог.

Когда Мартину исполнилось 13 лет, он, пройдя обряд бар-мицвы, получил тфилин, два кожаных ящичка с библейскими цитатами и молитвами. Впервые в день Всепрощения он постился целые сутки, просил прощения у дедушки и бабушки за озорные поступки и был прощен ими.

В 14 лет мальчик покинул гостеприимный дом Соломона Бубера и переехал к отцу, который к тому времени уже был вторично женат.

ЮНОСТЬ

В Лемберге Мартин поступил в среднюю народную школу, открытую для представителей всех религиозных верований. Но ученики этой светской школы обязаны были участвовать в христианском богослужении. Мартин вместе с другими мальчиками стоял во время этой процедуры с опущенной головой, читая про себя еврейскую молитву: «Слушай, Израиль: Г-сподь, Б-г наш, Г-сподь один». Учителя школы не были религиозными фанатиками и не стремились склонить учеников к одной, христианской религии. В этот период пытливый ум Мартина обнаружил существование в мире множества удивительных вещей. Он размышлял над тайнами времени и пространства. Если процесс течения времени бесконечен, то при определенных условиях оно может остановиться? А если это так, то что будет потом? Эти вопросы пугали мальчика.

А что такое пространство? Оно ограничено или безгранично? Есть ли что-то за его пределами? Было ли у времени и пространства начало? Если да, то что было до этого? Мысли Мартина переходили от одного вопроса к другому, но он не находил на них окончательного ответа.

В школьной библиотеке Мартин обнаружил труд И. Канта «Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука» (1783). Прочитав этот труд, мальчик понял, что многие великие ученые «ломали» себе головы над теми же тайнами бытия, которые мучили и его. Основная идея Канта состояла в том, что пространство и время существуют лишь в структуре человеческого сознания. Тайна пространства и времени была лишь тайной самого бытия человека, его собственного понимания мира.

На протяжении четырех школьных лет Бубер вел жизнь типично европейского ученика. Учителя были требовательны и суровы. Ученик много времени уделял учебе и совсем мало времени оставалось у него для отдыха, игр, занятий спортом. Он занимался грамматикой, переводил Цицерона, запоминал даты исторических событий, годы жизни великих полководцев, королей, императоров, решал задачи по алгебре и геометрии. Закончив школу, он поступил в Венский университет.

Жизнь студента коренным образом отличалась от жизни школьника: он мог выбрать по желанию те курсы и предметы, которые его интересовали; посещать или не посещать лекции, семинары; взять определенное количество часов в кредит; наконец, перейти в другой университет. Главными предметами, которыми славился Венский университет, были философия и история искусства. Их и выбрал Мартин Бубер.

Посещая книжные магазины Вены, Мартин нашел в них книги на немецком языке, восхищавшие его бабушку. В национальном театре, расположенном рядом с университетом, он просмотрел множество пьес, стараясь вникнуть в их смысл. Бубер решил, что станет писателем. Сочинять он начал еще в школьные годы, его первое произведение, поэтическая драма «Песнь о жизни», было написано им в 16 лет.

Год спустя Бубер переводится в Берлинский университет, где тогда преподавали известные ученые: всеми любимый 64-летний историк культуры и философ Вильгельм Дильтей, философ и социолог Георг Зиммель.

В университете среди студентов и молодых преподавателей царил бунтарский дух. Художники выступали против академического стиля своих учителей, разрушая старые каноны в живописи и цвете. Поэты стремились передать в своем творчестве настроение, мелодику речи, звуки. Австрийский композитор, представитель музыкального экспрессионизма и так называемой венской школы Арнольд Шенберг создает новый стиль музыкального языка. Для передачи различных психических состояний человека он использует приемы мелодекламации, речевого пения, получившие широкое распространение в вокальной музыке XX столетия. Происходили изменения в области философии, религии. Великие мыслители прошлого открывались заново. Ученые, сделавшие невероятно большие успехи в науке, теологии, философии, выдвинувшие ряд новых идей, ставили вопросы, на которые часто не находили ответов сами.

В кафе, ресторанах, пивных студенты вели длинные и бурные дискуссии о проблемах искусства, политики, философии, религии. Кумиром студенческой молодежи был немецкий философ Фридрих Ницше. Молодым людям особенно импонировали в его идеях дух свободы, мужества, силы, учение о «сверхчеловеке», «человеке будущего». Студенты зачитывались книгой Ницше «Так говорил Заратустра», представляющую собой новый тип философской литературы. Человек представляет собой еще животное, но с помощью «воли к власти», утверждал Ницше, он должен возвыситься над повседневной жизнью.

В своей книге «Проблема человека» Бубер подвергает критике учение Ницше о «воле к власти», которое, по его мнению, не может быть путеводной звездой для «свободных умов». Вместе с тем он подчеркивает, что Ницше «с мучительной серьезностью пытался постичь человека, исходя из животного начала; специально человеческая проблема при этом не поблекла, но приобрела еще большую остроту, чем прежде» (Бубер М. Я и Ты. – М.: Высшая школа, 1993. – С. 109). Такие суждения о философии Ницше были навеяны той обстановкой, которая сложилась, когда Бубер был еще студентом и принимал участие в ницшеанских диспутах.

Под влиянием лекций Дильтея и Зиммеля у Мартина Бубера созрел план разработать свой оригинальный вариант философской антропологии. Он задается рядом вопросов, касающихся проблемы человека. Каково его место в универсуме (мире как целом)? Уникален ли человек? В чем его предназначение? Как он относится к миру и обществу? Как человек познает мир?

Свое образование Мартин Бубер продолжает в университетах Лейпцига и Цюриха. Он слушает курсы по психиатрии, чтобы составить представление о человеке во всех его аспектах, как в норме, так и в патологии. Проявляет значительный интерес к идеям мистицизма, изучает философию восточных и христианских мистиков эпохи Ренессанса. Тема докторской диссертации Бубера была посвящена исследованию учений немецких мистиков, в первую очередь двух знаменитых мистиков средневековья: Майстера Экхарта (1260–1327) и Якоба Беме (1575–1624). Первый из них много размышлял о времени и вечности, об отношениях между Б-гом и человеком. Он говорил: «Я нуждаюсь в Б-ге, но Б-г не нуждается во мне. Различные обряды таинства, паломничества, посты, покаяния теряют смысл без Б-жественной искры в душе». Беме, родившийся три столетия спустя, отстаивал ту же мысль о присутствии Б-жественного не во вне, а внутри человека.

Бубер вместе с другими молодыми интеллектуалами выступал за модернизацию религии. Он ссылался на Экхарта, который расценивал христианского Б-га как НИЧТО. Б-г – это не сотворенное бытие, а некое глубокое душевно-мистическое состояние человека.

Находясь под воздействием идей Альберта Швейцера, Бубер изучает евангельскую биографию Христа, Новый завет. Он рассматривает Иисуса не как христианин, а как еврейский мыслитель. Так у Бубера зарождается мысль о необходимости установить диалог между иудаизмом и христианством, которую он в дальнейшем будет развивать в своей работе «Два образа веры». В ней он различает две основные формы религиозной веры. Первая из них характеризуется еврейским мыслителем как логия, «доверяю», «вверяю», вторая – «верю, что». Примером первой является вера, существовавшая в ранний период иудаизма, вторая нашла свое выражение в раннем христианстве. Для первого образа веры Бубер использует древнееврейское слово «эмуна» и делает акцент на «доверии». Второй образ веры обозначается с помощью греческого «пистис» с акцентом на «вере», хотя оба этих библейских слова имеют значение и «вера» и «доверие». Первый образ веры достигается тогда, когда человек всем своим существом доверяется Б-гу и во всей своей полноте верен ему. «Пистис» же понимается как призыв «верить в то, что человек, распятый в Иерусалиме, есть их Спаситель».

Со студенческих лет Бубер активно участвует в основанном Теодором Герцлем сионистском движении. Во время пребывания в Венском университете он прочитал недавно опубликованную книгу Герцля «Еврейское государство», в которой выдвигалась идея объединения евреев, создания свободного и независимого еврейского государства. В 1897 году Бубер участвовал в работе Первого сионистского конгресса, состоявшегося в Базеле. На конгрессе присутствовали представители всех европейских стран, Америки, Азии и Египта, ученые, писатели, бизнесмены, миллионеры и бедняки, студенты, неграмотные крестьяне, религиозные деятели, талмудисты. Эти неоднородные по социальному статусу люди были едины в одном – необходимости совершить массовый «исход», воссоздать свое утерянное государство. Предлагалось купить землю и послать первооткрывателей, которые стали бы эту землю обрабатывать. Вопрос состоял в том, в каком регионе мира должна находиться эта земля. Одни называли Южную Америку, другие – Африку, третьи – Палестину, землю, завещанную евреям их библейскими пророками и вождями.

Палестина была тогда составной частью Турецкой империи, оккупированная арабами, которые претендовали на эту землю. Группа сионистов, считавшая целесообразным использовать все политические средства для достижения цели, предлагала завоевать доверие властей и обратиться к турецкому правительству с просьбой разрешить евреям образовать в Палестине колонию. Бубер был среди тех, кто отвергал такое предложение. К 1901 году он решительно отмежевался от политико-национального сионизма, выступая за так называемый духовный сионизм. Вместо внезапного, недостаточно спланированного договора он предлагал прежде всего установить диалог между иудеями и мусульманами. Воссоздание еврейского государства, считал он, должно быть тщательно подготовлено как в духовном, религиозном, так и в политическом плане. Оно должно быть создано на базе прочного договора между иудеями и христианами, иудеями и мусульманами.

Бубер стал одним из редакторов сионистского журнала «Мир». Журнал ставил перед собой задачу возродить интеллектуальные и культурные традиции еврейского народа. Бубер выдвигает и обосновывает идею установления искренней солидарности между евреями и арабами, взаимного сотрудничества между ними. Взгляды еврейского философа разделял и его близкий друг, известный химик, будущий первый президент Государства Израиль Хаим Вейцман (1874–1952).

Мартин Бубер и Хаим собрали небольшую группу единомышленников, призвавших немецкоязычные страны возродить еврейскую культуру. Они мечтали еще об одном Ренессансе, возрождении еврейства после долгих лет диаспоры. Бывший учитель Бубера философ Вильгельм Дильтей поддержал идею этого Ренессанса.

Бубер и Вейцман создали издательскую фирму, которая ставила перед собой цель опубликовать работы, содержавшие идеалы сионизма. Они планировали издавать журнал «Иудеи», но этому проекту не суждено было осуществиться. В 1904 году Вейцман уехал в Англию, где он должен был читать лекции по биохимии в Манчестерском университете.

Еще до того, как Бубер стал собирать хасидские легенды, он совершил весьма важный шаг в своей жизни – женился на Пауле Винклер, живой, общительной девушке, которую он знал со студенческих лет. Этот брак оказался на редкость удачным. У них были общие интересы и взаимопонимание. Паула родилась в Тироле, горной области, носившей название «Страна духов». Острые вершины Альп, подобно привидениям, были похожи на летающие горы. С детских лет девочку окружала природа, наполненная мистическими явлениями. Она слышала много сказок и легенд о сверхъестественном. Став женой Бубера, она приняла иудаизм, интересовалась сионизмом и мистикой хасидов. Позднее, когда они жили в Иерусалиме, Мартин сочинил поэму – воспоминание о счастливых днях их юности и, как и многие другие свои книги, посвятил ее Пауле. У Мартина и Паулы было двое детей, сын Рафаэль и дочь Ева. Бубер неоднократно писал и чуде рождения и постоянного возобновления жизни: «В каждый час происходит обновление человеческого рода».

Бубер разработал собственный метод воспитания детей, основанный на ненасилии и свободном развитии естественных склонностей личности. Ребенок воспитывается, утверждал он в одной из своих лекций, воздухом, светом, жизнью растений и животных, а также в процессе общения людей. Когда дети были маленькие, семья Бубера жила в Линце, в ста милях западнее Вены. В этот период своего творчества он опубликовал книгу о кельтских сказаниях, выполнил новый перевод «Калевалы», который Лонгфелло использовал в своей поэме «Песнь о Гайавате».

В это время в Европе была весьма популярна восточная культура, ею увлекались многие писатели, художники, композиторы, философы. Специфический стиль китайской и японской гравюры оказал большое влияние на европейское искусство. На восточный сюжет написал оперу «Чио-Чио-сан» известный итальянский композитор Дж. Пуччини. Бубер перевел на немецкий язык духовные и любовные истории Китая, рассказы и притчи древнекитайского мыслителя Чжуан-цзы, в которых излагалось учение основателя даосизма Лао-цзы о единении человека с природой, принцип увэй (недеяния). Это учение было близко по своим идеям к хасидизму, оно призывало к благочестию человека, проповедовало победу добра над злом. Творец даосизма говорил: «С добрыми людьми Я обращаюсь хорошо. С людьми недобрыми Я также обращаюсь хорошо. Добродетель есть добро. С правдивыми людьми Я обращаюсь правдиво. С людьми неправдивыми Я также обращаюсь правдиво. Добродетель есть правда (Цит. по: Simon Charli May. Martin Buber: Wisdom in our Time. The Story of an Outstanding Jewish Thinker and Humanist.–N.Y., 1969.–P. 76).

Близким другом Бубера в период с 1910 по 1914 год был немецкий революционер и политический деятель Густав Ландауэр (1870–1919). Они вместе работали над переводом сочинений Майстера Экхарта. Кроме того, у них были общие интересы в борьбе за справедливость, что объединяло их. Все, о чем Ландауэр думал, что он писал и затевал даже когда изучал Шекспира или проекты, касающиеся социалистической реальности, было погружено в великую веру в революцию, в волю к ней» – писал Бубер (Там же, р. 80–81). Между Бубером и Ландауэром установился настоящий диалог в буберовском смысле, вели они беседы, молчали или не соглашались, каждый из них оставался при своем мнении.

Весной 1914 года группа представителей ряда европейских стран, обеспокоенная лихорадочной подготовкой к войне, встретилась в Потсдаме. На форуме присутствовали Бубер и Ландауэр. Обсуждался вопрос о том, как избежать войны, как достигнуть взаимопонимания наций и народов. Встреча, казалось, прошла настолько успешной и конструктивной, что планировалось провести следующую в августе. Однако последовавшее вскоре убийство в Сараево наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его жены сербским террористом послужило поводом для развязывания первой мировой войны, охватившей всю Европу от России до Британских островов.

С началом войны Мартин Бубер отмечает возрастающее отчуждение между людьми. В этих условиях прямой, открытый диалог, особенно между людьми различных религиозных верований и наций, становится практически невозможным. Бубер покидает Линц и поселяется в Берлине, где у него много друзей среди профессоров университета. Двери его дома всегда открыты для студентов, многочисленных гостей, деятелей науки, художников, начинающих писателей. Некоторые из них в будущем станут известными людьми, например Франц Кафка.

Густав Ландауэр

С утра Мартин обычно находился в своем кабинете, предаваясь спокойному созерцанию, раздумьям и медитации. Стремясь отвлечься от окружающего мира, он достигает состояния Б-жественной мистической веры, ведет незримый диалог с великими мыслителями мира. Голоса его домашних обитателей, доносившиеся с улицы шум, грохот колес, – все это исчезало из его сознания и слуха. Его разум находился в объятиях мудрых идей и изречений, высказанных мыслителями прошлого. Окончив медитировать, Бубер беседовал с пришедшими к нему визитерами. Он оказывал им сердечный прием, стремился сделать так, чтобы гость чувствовал себя непринужденно, как у себя дома, хотя часто не был с ним согласен и резко ему возражал. Бубер внимательно слушал собеседника, задавал ему вопросы, высказывал свое мнение по философским и религиозным вопросам.

Тем временем война становилась все более жестокой и беспощадной. Немецкий народ устал от нее, выступал за мирные переговоры. Зимой 1916 года на улицах Берлина проходили многочисленные демонстрации против империалистической войны. Лидеров этих демонстраций арестовывали, но антивоенные выступления продолжались. Бубер с семьей переехали из Берлина в Мюнхен.

Хаим Вейцман оставался в Англии. Он в ту пору занимался военными исследованиями, что давало ему возможность общаться с важными государственными и общественными деятелями. Он, в частности, познакомился с военно-морским министром Англии лордом Бальфуром, написавшим по просьбе Вейцмана знаменитое письмо лорду Ротшильду, в котором выдвигалась идея создания в Палестине еврейского государства. В письме говорилось, что евреи разных стран мира, представляющие собой единую, исторически сложившуюся нацию, имеют право на землю своих библейских предков. В июле 1917 года Бальфур присутствовал на церемонии закладки первого камня в строительстве в Еврейского университета на горе Скопус. В связи с этим Вейцман направил из Лондона в Иерусалим приветственную телеграмму. Бубер, не утративший интереса к сионизму, увидел в этом событии реализацию еврейской мечты о создании «своего дома».

В мае 1919 года был убит Густав Ландауэр, возглавлявший социалистическое правительство Германии. Варварское убийство друга коренным образом изменило жизнь Мартина Бубера, его политические взгляды. Он был решительным противником политического террора, насаждавшегося Ландауэром, отвергал как индивидуализм в политике, когда человек, уйдя в себя, не способен к реальным действиям, так и коллективизм, который насаждался в это время в России и угрожал Германии. Еврейский философ считал, что в политической жизни необходимо установить дух честного диалога, взаимного отношения между Я и ТЫ. У него зарождается мысль, которую он будет развивать во многих своих последующих работах: сфера бытия человека есть не что иное, как «Межчеловеческое» («das Zwischenmenschliches»). В основе этой сферы лежат стремление человека относиться к ближнему, как к самому себе, открытость партнеров, их желание раскрыться в диалоге. Диалогическая философия Бубера требует прежде всего внимания к целостной, конкретной личности, ее непосредственным связям с другими людьми, к «межчеловеческому», добрососедскому сосуществованию народов и мирному решению конфликтных ситуаций. В вопросах войны и мира Бубер занимал решительную пацифистскую позицию, он был против того, чтобы решать возникающие между правительствами и народами конфликты и противоречия военным путем. Выступая в сентябре 1921 года на Двенадцатом сионистском конгрессе в Карлсбаде, Бубер говорил: «Мы вынесли тяжелый период мировой войны, период, который внешне представляется более терпимым, но внутренне оказавшийся более тяжелым. Такова особенность этого периода, в нем перемешались истина и обман, правда и ложь в различных духовных и политических движениях в почти беспрецедентном виде» (Цит. по: Simon Charlie May.Martin Buber: Wisdom in our Time. The Story of an Outstanding Jewish Thinker and Humanist. – N.Y., 1969.–P. 95). Он говорил о необходимости взаимопонимания между евреями и арабами в Палестине, предостерегал против ложного национализма, против решения национальных проблем с помощью силы. «Не надо силы, ибо силовая истерия есть зло» – утверждал Бубер.

Из Мюнхена Бубер переселяется в небольшую деревню Хеппенгайм, расположенную среди отлогих холмов Оденвальда. К ней можно было добраться на поезде от Гейдельберга и от Франкфурта-на-Майне. Из своего кабинета, который находился на самом верхнем этаже дома, Бубер смотрел на старинные деревянные дома с черепичными крышами, выкрашенные в разные цвета. Он мог видеть освещенные солнцем розовые шпили и башни Церкви святого Петра, а слева Штаркенбургский собор. Здесь царила спокойная и благоприятная обстановка для творческой работы. Сюда приезжали из соседних университетов ученые, преподаватели и студенты, писатели. В декабре 1921 года в Хеппенгайм приехал с женой ранее подружившийся с Бубером Франц Розенцвейг. За год до этого Розенцвейг основал во Франкфурте-на-Майне Академию образования для евреев. Во время войны он находился на Балканах и в Польше, где интересовался хасидизмом. Друзья обсуждали смысл и значение хасидских рассказов и легенд. Вернувшись во Франкфурт, Розенцвейг написал Буберу письмо, в котором ему предлагалось прочитать цикл лекций в Еврейской Академии.

Для первого цикла лекций Бубер выбрал тему «Религия как актуальность». В этих лекциях он обосновывает свое понимание философии как своеобразного диалога между Я и ТЫ. Лекции явились подготовкой к созданию его первой крупной работы «Я и ТЫ», опубликованной в 1923 году. Подобно ницшеанской «Так говорил Заратустра», эта работа написана как философская поэма образным языком, в каждой ее фразе скрыт глубокий философский смысл. Бубер анализирует один из основных принципов своей диалогической философии, принцип становления человеческого Я через его отношение к ТЫ. Он выделяет три сферы, в которых возникают те или иные отношения. Во-первых, это жизнь природы. Здесь существует отношение доречевое, пульсирующее как бы во тьме, отношение Я к ОНО. Во-вторых, жизнь человеческая, в которой отношения принимают речевую форму в диалоге Я и ТЫ. В-третьих, жизнь духовных сущностей, мир платоновских идей. Здесь мы не слышим Б-жественного ТЫ, но чувствуем какой-то зов бытия идей и отвечаем на него, творя образы. Относиться к другому, как к ТЫ, и ни в коем случае, не как к объекту, – таково первое и основное условие буберовской диалогической философии. Истинное человеческое Я – это Я, свободно утверждающее бытие Другого.

ЗРЕЛЫЕ ГОДЫ

Посещая Франкфурт-на-Майне, Бубер часто встречался с Розенцвейгами в их мансарде на улице Шумана. В Еврейской академии проводились лекционные курсы, научные дискуссии по истории религии, теологии, Библии, древнееврейскому языку и литературе.

В 1923 году Розенцвейг тяжело заболел, в результате инсульта он потерял способность двигаться, не мог больше писать, внятно говорить. Его жена Эдит, понимавшая невнятную речь, записывала ее, помогала принимать гостей и беседовать с ними.

В один из январских дней Бубер находился у Розенцвейгов, обсуждая с ним план своих лекций о трех религиях – католической, протестантской и иудаистской. Бубер излагал свои соображения, а глаза Франца выражали понимание и согласие, он пытался сказать об этом, но его трудно было понять. Позднее Бубер получил большое письмо, касающееся чтения лекций, которое Розенцвейг продиктовал своей жене.

Франкфурт-на-Майне, родина Гете, был в течение многих столетий крупным коммерческим и культурным центром Германии. Таковым он остается и в настоящее время. Здесь дважды в год, весной и осенью, проводились международные ярмарки. В этом городе в 1930-е годы был создан Институт социальных исследований, в котором работали такие крупные философы и социологи, как Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Г. Маркузе. Пользовался заслуженным авторитетом и Франкфуртский университет, в котором Буберу предложили занять кафедру истории еврейской религии и этики.

Германия в тот период переживала острый экономический кризис, одну из наихудших депрессий в своей истории. Резко сократилась торговля, росла инфляция, деньги обесценивались. Когда Бубер находился у Розенцвейга, страна пребывала в состоянии экономического и политического кризиса. Французская армия оккупировала Рурский бассейн, один из самых богатых углем регионов Германии. В Мюнхене появилась новая личность, Адольф Гитлер, известность и популярность которого растет из года в год, особенно среди бывших военных. «Верьте мне, и время наступит», – говорил он. Обеспокоенный кризисным состоянием и развитием событий в стране, Бубер выступил на международной конференции с докладом, посвященным проблемам философии истории. Будущая история не чертится пером каузального закона, просто ждущего своего разворачивания, утверждал он. Персонажи истории рождаются с помощью непредсказуемых решений людей разных поколений.

Весной 1925 года Бубер решил заняться переводом на немецкий язык Библии. Перевод, выполненный в XVI веке М. Лютером, был одним из лучших, но уже устарел. Бубер решил привлечь к сотрудничеству над этой работой Розенцвейга. Франц понимал, что жить ему осталось недолго и расценивал предложение своего друга как проект, осуществление которого займет не один год. Тем не менее они стали вместе работать над переводом.

По наброску первой главы, переданному Бубером Розенцвейгу, последний сделал ряд замечаний, внес предложения, иногда возражая против отдельных слов и фраз. Бубер согласился с замечаниями, которые улучшали интерпретацию или объясняли причины выбора тех или иных слов. Оба они были едины в том, что в переводе важно сохранить дух подлинного еврейского языка. Но даже на этапах корректуры между переводчиками возникали острые дискуссии, вносились новые исправления и изменения. Работа над переводом первой главы продолжалась пять месяцев. В честь ее завершения Франц написал поэму. Другие главы переводились так же усердно, как и первая.

Конец 1920-х годов был одним из самых продуктивных периодов в творчестве еврейского мыслителя. 8 февраля 1928 года он отпраздновал свое пятидесятилетие. К юбилейной дате друзья Бубера подготовили сборник его статей, редактором сборника был Розенцвейг. Франц открыл дискуссию по вопросам его докторской диссертации. Сам Мартин в день рождения читал свою поэму «День воспоминаний», посвященную его жене Пауле. К этому времени был завершен перевод первых восьми книг Библии, работу над переводом девятой Бубер назвал самой трудной в своей жизни.

Тем временем Розенцвейг становился все более беспомощным, лишь необычайная сила воли позволяла ему жить и работать. Потеряв способность пользоваться своим голосом, он придумал особый алфавитный метод: жена или кто-то другой из тех, кто за ним ухаживал, называл буквы алфавита, Франц мимикой лица или слегка двигая левой рукой, называл нужную. Так записывались слова, одно за другим. Иногда Эдит угадывала слово после первой буквы.

В тот период Бубер занимался многими другими проблемами. Он издавал журнал «Творец», применял разработанную им религиозно-диалогическую философию к пониманию социальных, политических, эстетических и педагогических проблем. Так, в 1925 году им была опубликована статья «Драма и театр», в 1928 году вышла из печати его работа «Три тезиса религиозного социализма», в которой высказывается мысль о том, что религия и социализм существенно ориентированы друг на друга. При этом религия – это не догма, не предписанный ритуал, а постоянное пребывание перед бездной взаимного отношения с Б-жественным таинством, точно так же, как социализм – не теоретическая доктрина, не тактика борьбы за светлое будущее, а постоянное нахождение перед бездной реального взаимного отношения с тайной человека. «Религиозный социализм означает, – говорит Бубер, – что человек в конкретности своей личной жизни серьезно воспринимает фундаментальные основания этой жизни; бесспорно то, что Б-г существует, что мир существует и что человеческая личность стоит перед Б-гом и миром.» (Buber M. Pointing the Way. Collected Essays. – N.Y., 1957. – P. 114). Религиозно-социалистические поиски Бубера были направлены прежде всего на раскрытие того измерения, где отношения человека и Б-га определяются «живой верой», верой еврейских пророков Авраама, Исаака, Яакова. Благодаря этому измерению возможен диалог иудея и христианина, диалог двух вер. Этот диалог спасителен, поскольку он не ведет к объединению вер, а открывает путь к признанию их уникальности, может предотвратить непонимание и нетерпимость религиозных конфессий, что, по мнению Бубера, является одной из причин «затмения Б-