В большинстве мест концентрации еврейской диаспоры евреи чаще всего пользовались языками коренного населения, видоизменяя и адаптируя их в соответствии со своими культурно-лингвистическими особенностями. Однако из этого правила было несколько важных исключений, которые Шпольски исследует особенно подробно. 

Евреи-сефарды после изгнания из Испании в конце XV века расселились в различных областях Османской империи и на протяжении нескольких столетий сохраняли свой язык ладино (он же джудезмо), который представлял собой специфический вариант средневекового кастильского наречия. Аналогичным образом поступили ашкеназы, активно мигрировавшие в XIV-XVI веках из Германии в Восточную Европу. Оказавшись в преимущественно славянском языковом окружении, они сохранили свой германский по происхождению диалект, который впоследствии превратился в новый язык, идиш.

Автор подчеркивает, что в любой еврейской общине, использовавшей в качестве разговорного язык местного населения, особая роль отводилась ивриту. На иврите молились, его изучали в хедерах и иешивах, на нем велась деловая переписка. Даже в эпоху зарождения в странах Центральной Европы в конце XVIII века светской еврейской культуры и литературы ее основным языком на ранних этапах был не идиш, а иврит. Кроме того, письменность на всех еврейских языках всегда использовала еврейский алфавит, а их лексика в значительной степени состояла из ивритских заимствований. 

Значительное место в своей книге Бернард Шпольски уделяет проблемам социолингвистики. В частности, он пишет, что изобретение книгопечатания привело к росту контактов между евреями и христианами, который был особенно заметен в Италии в эпоху Ренессанса. Так, многие печатники-христиане выпускали предназначенные для еврейской аудитории книги, в христианской среде возрос интерес к изучению иврита. В Западной Европе XIX века, по мере уравнивания евреев в правах с христианами и введением обязательного школьного образования, еврейские языки в основном вышли из употребления, будучи вытесненными французским и немецким. Введение воинской повинности для еврейского населения в Российской империи привело к распространению среди евреев русского языка. Во второй половине XIX века некоторым привилегированным категориям российских евреев было разрешено проживать за пределами черты оседлости. Данные переписи 1897 года показывают, что если в районах компактного проживания евреев в западной части империи безраздельно господствовал идиш, то в Москве, Петербурге и других городах за чертой оседлости наметилась тенденция к переходу на русский язык. 

В ряде случаев языковой вопрос оказывался под особым контролем государственной власти. Например, в 1558 году правительство Венецианской республики постановило, что ростовщики-евреи должны вести деловую переписку только на итальянском языке. В 1910 году много копий было сломано по поводу того, что при организации переписи населения Австро-Венгрии в перечень используемых гражданами языков не был включен идиш. 

Интересной проблемой, которой в книге также уделяется значительное влимание, являются процессы языковой ассимиляции внутри еврейской среды. В качестве примера автор приводит историю евреев острова Корфу. Первоначально там поселились евреи-романиоты, пользовавшиеся диалектом греческого языка. Впоследствии к ним присоединились евреи, изгнанные с Аппенинского полуострова, и за несколько десятилетий еврейская община острова перешла на италийский диалект, сохранив в своем лексиконе лишь несколько греческих слов. 

В Каире, Александрии и некоторых других крупных городах Египта в начале XX века сложились еврейские общины, которые составили выходцы из разных стран и регионов. В данном случае перехода на какой-либо один язык не произошло: евреи продолжали пользоваться различными диалектами арабского, ладино, даже идишем и русским. В Каире существовала идишская пресса и театр. Однако постепенно еврейское население Египта, особенно его высшие слои, перешло на французский и английский. 

Превращение иврита в универсальный язык общения на территории Палестины, рассказывает Шпольски, началось еще до целенаправленной деятельности по его возрождению, обычно связываемой с именем Элиэзера Бен-Йехуды. Евреи, приехавшие в Эрец-Исраэль в середине XIX века, к примеру, из Афганистана и Венгрии, были вынуждены общаться между собой на иврите, поскольку не могли найти другого общего языка. 

В «языковой политике» евреи на протяжении всей своей истории придерживались одного из трех курсов, отмечает Бернард Шпольски: полной независимости (использование иврита), адаптации местного языка под свои нужды (создание специфических этнолектов на базе разговорного языка коренного населения) и языковой ассимиляции (переход на преобладающий в данном регионе литературный язык). 

Однако даже в случае полной ассимиляции евреи часто привносят в язык специфические черты. Особенно четко эта тенденция прослеживается сегодня в английском языке, ставшим преобладающим языком еврейской диаспоры. Довольно часто посвященные еврейской тематике публицистические статьи, художественная литература и фильмы на английском языке включают такое количество заимствований из иврита и идиша, что остаются непонятны непосвященным без специальных комментариев. 

По мнению Шпольски, «еврейский английский» (Heblish) можно считать современной разновидностью этнолекта, подобного, например, еврейско-арабскому. Языки евреев арабских стран очень близки литературным языкам соответствующих регионов, но все же сохраняют определенную специфику. Тот же характер, по мнению оксфордского лингвиста, присущ и английскому языку современных американских евреев. 

Нечто похожее, очевидно, происходило и с русским языком в местах его соприкосновения с идишем. Ярким примером подобного явления может служить русский язык Одессы, в том виде, в каком он сложился столетие назад и был запечатлен в многочисленных анекдотах, а также в книгах Бабеля, Катаева, Олеши, Ильфа и Петрова.

Материал подготовил Роберт Берг